Родная душа
Шрифт:
— Ты не поглощал чужие эмоции?
— Нет! — выпалил Йен. — Для меня это наркотик, а я потомственный наркоман. Так что, съем хоть немного и ни о чем не смогу думать, только о следующей дозе, — он заметно смутился. — Ну, ты поняла.
Я слегка качнула головой, соглашаясь. Это соответствовало тому, что я уже слышала.
— Теперь я. — Он улыбнулся, окрашиваясь лукавым любопытством. — Как ты стала такой?
— Думаешь, моя история стоит того, что ты рассказал?
— Ты знаешь, что я пожиратель. Это уже больше, чем
Звучало логично. Я задумалась, с какого места лучше начинать.
— Возвращалась домой. Очень поздно. В подворотне на меня напал пожиратель. С тех пор я такая.
— Как давно? — он не был удивлен моими словами. Сожаление и сочувствие странным образом пересекались вокруг него, а затем вспышки гнева и неудовольствия разрушили необычный узор.
— Почти два года назад. Где ты был в это время?
— Что? — Йен нахмурился. — Я же…
— Пошутила, — бесцветным голосом остановила его, но он не оценил, видимо, слишком близко к сердцу воспринял нападение своего сородича на меня.
Нет, это точно не Йен. Думаю, что если бы передо мной появился тот самый пожиратель, я узнала бы его на уровне инстинктов.
— Обычно никто не выживает, — тихо произнёс Йен то, что и так всем известно.
— Случайный прохожий спугнул его. Повезло. — Я неопределенно пожала плечами. Что еще можно было добавить?
По взгляду Йена и по появившемуся в его ауре сомнению можно было сказать, что он того же мнения — удача ли это?
— Значит, что-то осталось?
— Что-то, совсем немного.
— И как это? — Он описал свободной кистью в воздухе несколько кругов.
Что он хотел этим сказать? Каковы мои ощущения после такой ампутации?
— Нормально. Спокойно. Меня хотят убить, а я думаю, как избавиться от этого внимания к своей персоне. Хочу вернуться к более-менее спокойному режиму и думать лишь об ангелах из народа.
— Они последнее время притихли, — отметил Йен.
— Но это не значит, что стоит забывать про бдительность. Один раз расслабишься и потом будешь ходить в лучшем случае в синяках, а в худшем — сломают пару ребер и руки.
— Слышал я эти истории. Ты не попадала в такие?
— Бывало.
Его это напугало. Но, не врать же мне. Я давно хожу по улицам этого города. И как бы не старалась сделать свою работу незаметно, кто-нибудь да заметит.
— После прошлого Нового года. Увязались за мной прямо из торгового комплекса, где был разрешен сбор. Больше после праздников и в тот комплекс на сбор не хожу.
— Они тебя избили? — не борясь со вспышкой злобы, Йен спросил таким тоном, будто из-под земли их найдет и осушит, несмотря на заявленное ранее.
— Немного попинали. Им быстро надоело это дело из-за того, что я не проявляю нужные им эмоции.
— Вот уроды!
Злобы Йена я не понимала. Для меня это было давно, и физическая боль, полученная тогда, уже стерлась из моей памяти вместе с синяками.
— Когда
— Если они есть, значит кому-то для чего-то нужны, — спокойно ответила ему.
Йен задумчиво посмотрел на меня, словно примеряя данное утверждение. Он ничего не сказал, но возражать или соглашаться не спешил. А бессильное недовольство в его ауре говорило, о том, что Йен непримирим с установленными порядками.
— Уже поздно, — сказала, подумав, что пора выпроваживать гостя.
Больше я ничего от него дельного не узнаю. А быть рядом с его яркими эмоциями (и все они не из положительных) физически неприятно.
— Все? Получила, что хотела — историю и тортик, — он нагло улыбнулся, теряя остатки негатива. — Использовала меня, а теперь выпроваживаешь ни с чем?
— Я ответила на твои вопросы, — напомнила ему, но это не то что он считал равноценным обменом. Видимо, вся загвоздка в торте. — Можешь забрать его с собой, — предложила вслух.
— Кого?
— Торт.
— А если бы я пришел с цветами, ты бы меня отправила домой с ними?
— И что же ты ждешь за свой знак внимания?
Йен оставил ложку на блюдечке, затем встал, приблизившись ко мне, опустился на колени, так что его глаза были почти вровень с моими. Его руки уперлись в матрас, заставляя тот прогнуться.
— Хм… может внимание? — Его глаза, искрящиеся любопытством и желанием, были так близко, как в тот раз, в машине, но совсем по-другому.
Йен потянулся, не дожидаясь ответа, к моим губам. Едва коснулся их, а меня словно током ударило. Руки непроизвольно дернулись, выплескивая чай прямо на его толстовку.
— Ой, — глупо выдала, глядя на тщетную попытку парня отряхнуться.
Фыркнул кот, но я не придала этому значения. Молчит, значит ничего страшного не происходит. Я встала, чтобы подать Йену кухонное полотенце. Он молча принял скромную помощь и стал промакивать мокрое пятно.
— Хорошо, что он без сахара и не горячий.
— Я бы предпочел, чтобы его вообще не было, — Он криво улыбнулся и добавил: — Между нами.
— Снимай, лучше просушить на полотенцесушителе.
Он не стал упираться и тут же стянул с себя промокшую насквозь одежду, оставшись полуголым. Затем поднялся на ноги, протягивая мне пострадавшую вещь.
— Разве под низ не надевают футболку?
— С футболкой было бы жарко. А так хоп, и уже почти разделся. — И снова радостное предвкушение заплясало в его ауре.
Я пошла в ванную и повесила сушиться его толстовку.
— И как ты будешь заглаживать свою вину? — спросил Йен, когда я вернулась.
— Вины не чувствую. Заглаживать нечего.
Мой ответ его не устроил, но и не расстроил. Он приблизился вплотную со своей неизменной улыбкой на губах спросил:
— Может, пока сушиться вернемся к тому, на чем нас прервал опрокинутый тобой чай?