Родная кровь
Шрифт:
В её словах сквозило неодобрение, но чего именно: того, что я долго не отпускала её сына, или того, что Байрон, якобы – я всё ещё отказывалась верить в это! – ведёт себя таким образом, живёт двойной жизнью – я понять не могла. А тем временем Лурдес продолжала:
– Пойми, это как охотничий инстинкт. Он добился от тебя того, чего хотел, утолил свою жажду победы и, утолив её, отправился на новую охоту, за новой порцией.
Всё вылетающее из уст этой женщиной было абсолютным абсурдом. Байрон меня любил! До безумия любил: я видела любовь в его глазах, я слышала любовь не только в его словах, но даже в его дыхании, я чувствовала его любовь в каждом соприкосновении наших тел, наших пространств… Совершенно всё, что говорила эта элегантная дама – чушь собачья!
В
– Я вижу, что ты мне не веришь, – доброжелательно и даже с промелькнувших на устах грустью улыбнулась мне Лурдес Крайтон. – Неудивительно. Куда тягаться словам пожилой дамы со страстью молодого парня, которую ты не просто услышала, но почувствовала? Но смысл мне врать? Ты в любой момент можешь дозвониться до Байрона и, если он вдруг изменил бы себе и после завершения с тобой всех своих дел, поднял бы трубку, думаешь, он уличил бы свою мать во лжи? Если бы всё мной сказанное тебе только что было бы ложью, это быстро бы открылось и навсегда разорвало бы мою бесценную связь с единственным сыном. Подобная ложь с моей стороны походила бы на поступок сумасшедшей, решившей утопить корабль, в котором она же сама и плывёт. Впрочем, ты с лёгкостью можешь убедиться в том, что я не сумасшедшая: попробуй дозвониться до Байрона, вдруг произойдёт чудо и он ответит тебе? Может быть, за прошедший год он повзрослел и у него хватит мужества самому сказать очередной своей жертве правду – он тебя не любит. Он играл с тобой, и правила этой игры мне давно хорошо известны: любовь с первого взгляда – соглашение девушки жить с ним под одной крышей – решительный отъезд за границу. Обычно он не позволяет мне лезть в его личную жизнь, но в случае с тобой я не стала терпеть. Одно дело легкодоступные девицы из высшего общества, и совсем другое такая девушка, как ты… Я наотрез отказалась улетать с ним сегодня утром и поменяла билеты на ночной рейс, рассчитывая встретиться с тобой здесь сегодня. Я пыталась до тебя дозвониться, но ты, очевидно, забыла свой телефон здесь. Байрон сказал, что забыл забрать у тебя ключи, так что я рассчитывала, что ты успеешь прийти до того, как уйду я, и ты пришла. В противном случае тебе пришлось бы всю оставшуюся жизнь прожить в неведении. Пока я дожидалась твоего прихода, я собрала все твои вещи, которые только смогла найти в этой квартире, чтобы тебе не приходилось заниматься сборами в потрясённом состоянии. Если хочешь, проверь все комнаты и забери всё своё, что я могла пропустить… – Эта высокородная женщина смотрела на меня с неприкрытой, высокомерной жалостью, от которой у меня во рту вдруг проступила горечь. – Ты первая девушка, перед которой у меня есть возможность извиниться за поступки моего сына, – тем временем уверенно продолжала она. – Прошу, прости за то, что Байрон поступил с тобой так жестоко. Но он мой сын, и я не могу на него всерьёз сердиться за образ его личной жизни, который он избрал для себя и ведёт уже долгие годы, пойми…
Эта женщина извинялась передо мной за своего сына, а между тем она должна была приносить мне извинения за себя. Она должна была извиняться за то, что подобным образом воспитала своего единственного сына…
Нет, я всё ещё не верила её словам. Я отказывалась верить. Я знала Байрона больше и лучше, чем она, даже несмотря на то, что она была той, кто произвёл его на свет, а я была лишь той, которая полюбила его на этом свете. И всё же в тот момент моя душа получила максимальное сотрясение мозга, из-за чего я просто не была в состоянии осознавать происходящее трезво.
Я не стала бродить по квартире в поисках своих вещей. Ничего, кроме выставленной на границе прихожей и гостиной сумки я не забрала. Лурдес попросила меня не забыть оставить данную мне Байроном связку ключей на тумбочке в прихожей, и я не забыла. На ватных ногах я покинула тот дом раз и навсегда, отказываясь верить в то, что всё это может быть правдой и что я больше никогда в жизни не увижу того, кто любил меня, как мне до сих пор казалось, больше себя.
Глава 13.
Пейтон Пайк.
02 октября – 09:35.
– Муж жертвы вне подозрений, – идя рядом со мной от полицейского участка по направлению к парковке, вдруг сообщил мне Арнольд.
– Почему? – метнула свой сосредоточенный взгляд на напарника я.
– У него железобетонное алиби: в ожидании прихода супруги он всю ночь провёл в компании родителей погибшей и своего брата – у них должен был состояться ужин в честь какого-то успешного проекта, но виновница празднования на ужин так и не пришла.
– Когда и как ты успел получить эту информацию?
– Пять минут назад столкнулся с Джексоном в коридоре.
– Что
– В машине жертвы ничего подозрительного не обнаружили, но салон, естественно, пропустим через экспертизу.
Продолжая уверенно шагать, я вновь и вновь прокручивала кадры видеозаписи, которые мы только что получили с единственной видеокамеры, установленной на той злосчастной прибрежной парковке. Жертва вошла на парковку в 21:07:05, а уже в 21:07:19 рухнула посреди парковки замертво. Её образ камера зафиксировала превосходно, но Стрелок не попал в кадр. Всё, что у нас было – это его тень, отбрасываемая от света парковочного фонаря. По этому сгустку тени, отброшенному на неровный асфальт, было сложно определить, стрелял ли мужчина или это всё же была женщина, но в руке тени ровно две секунды, совершенно отчётливо проступал силуэт пистолета. Это было очень рядом – сделай стрелявший ещё пару шагов вперёд, он бы определённо точно попал в кадр и тогда… Мы схватили бы его уже сейчас.
– На теле жертвы нет разрывов и ожогов, что значит, что выстрел был произведён не в упор, что также неоспоримо доказывает запись с камеры наблюдения. Он стрелял с расстояния не менее чем в десять шагов и при плохом освещении попал прямо в сердце, с первого раза. У него должно быть отличное зрение.
– А что думаешь по поводу переодевания жертвы?
– Только то, что она определённо точно была переодета до того, как вошла на парковку. Если бы Стрелок возился с ней после того, как пристрелил её, камера бы запечатлела эту возню… Что с видеорегистраторами?
– Всего пять. Все в обработке. Как только появятся результаты – нам сразу сообщат. Что дальше?
– Дальше нам необходимо допросить Терезу Холт. Она последняя, кто видел жертву живой.
Глава 14.
Тереза Холт.
Пять лет назад.
Я искренне верила в то, что Лурдес обрушила на меня страшную ложь, даже несмотря на то, что с её стороны лгать, как она сама признала, было бы совершенно нелогичным действием – соври она подобным образом при условии того, что Байрон действительно любил бы меня, во что я всё ещё искренне продолжала верить, она бы в мгновение ока потеряла своего сына. Но я не понимала… Я продолжала настойчивые попытки связаться с Байроном: звонила ему по сотни раз за сутки, десятки раз отсылала ему одно и то же призывное сообщение, состоящее из одного-единственного слова, и этим словом было слово “ответь”. Ответь. Ответь. Ответь. Ответь-ответь-ответь-ответь… Он был в зоне действия сети, я видела, что он просматривал мои сообщения в мессенджере, но он не отвечал. И я не верила в это.
Я хорошо помню все даты, связанные с Байроном Крайтоном. Двадцать пятого августа мы впервые увидели друг друга, тридцатого августа мы впервые поцеловались, седьмого сентября мы впервые переспали, четвёртого января мы целовались в последний раз, а утром двенадцатого января меня впервые стошнило. Я сразу поняла, что это значит. Мне даже не нужен был тест на беременность, на положительный результат которого я смотрела уже спустя час после утренней рвоты, сидя на том самом унитазе при своей комнате в кампусе, в который меня уже дважды успело вывернуть. Я определённо точно была беременна. И даже догадывалась, когда именно могло произойти зачатие. В новогоднюю ночь я заподозрила, что презерватив в самом конце полового акта порвался, но Байрон убедил меня в том, что мне это только показалось. Не показалось. Мне показалось, что он любит меня, но порванный презерватив мне не показался. О чём красноречиво свидетельствовал положительный тест в моей руке, который я не могла продемонстрировать тому, без кого эта штука не материализовалась бы в моём пространстве.
Я мгновенно впала в панику.
Я не была из тех, кто хотя бы по-мелкому глупит из-за недоговорок, так что глупить по-крупному из-за своего молчания или молчания своего бывшего мужчины я точно не собиралась. Моё нутро кричало мне о том, что мне жизненно необходимо достучаться до Крайтона, чего бы мне это ни стоило… И я начала стучать так, как никогда и ни в какие двери и стены не стучала до сих пор.
Я звонила ему не менее десяти раз в час, писала сообщения, которые он к тому моменту уже перестал просматривать, и каждый вечер на общественном транспорте добиралась до его дома, чтобы в очередной раз убедиться в том, что свет в окнах его квартиры не горит. В конце января он однажды сбросил трубку. Прежде он её просто не брал, но в тот вечер он её именно сбросил. И тогда меня словно озарило: помимо номера его телефона и мессенджера, у меня где-то была сохранена его личная почта. Я быстро отыскала её. До сих пор помню каждое слово, которое написала ему в том емейле: “Байрон, прошу тебя, скажи мне всё лично. Поговори со мной один-единственный раз”, – подумав, в конце я добавила уничижительное: “Умоляю”.