Родная кровь
Шрифт:
Возможно однажды пройдёт время твоей наивности,
и ты получишь каплю безграничной мудрости,
услышав и поняв один великий секрет:
у всех своя правда – ОБЩЕЙ правды нет!
И где-то там звучат слова о справедливости:
“Твори по честности, а не по доброте иль милости”.
Но только,
а сказочки о ней – всего лишь древний бред.
Вся справедливость равна быть может одному лишь мнению,
а правда вся рассыпется от одного лишь дуновения
взгляда того, кто правду тоже проповедует и знает:
все люди правды нить не упускают,
все держат крепко сей клубок цветастых ниток,
и правда всех из этих ниток сшита,
клубок прядёт замысловатый и чудной узор,
кому-то правда он, кому-то – откровеннейший позор.
И будут все носиться с этими клубками, словно с ситом,
в котором якобы ни капли не пролито
из озера правдивости и справедливости причуд,
в котором тину неприкрытой лжи лишь можно почерпнуть.
Не нужно ни меня, ни, собственно, себя отягощать словами
о том, что правда да пребудет с вами.
Есть мнения. И те всё чаще зависть или бред.
Верить, однако, можно в то, чего на самом деле нет.
Из вер подобных и составлен человеческой души скелет.
И будет состоять, пока есть человек.
Аккуратно, словно боясь стереть ценные чернила, я отложила салфетку на безопасное расстояние от своего мокрого бокала.
Я продолжала потягивать пиво, провожая взглядом последних посетителей бара, а когда последний из них наконец вышел за порог и Астрид, закрыв за ним дверь на замок, вернулась за барную стойку, чтобы начать сверять кассу, я решила начать издалека.
– Хорошие стихи, – я дотронулась указательным пальцем расправленной салфетки. – Кто автор?
– Одна моя подруга. Она поэт. И писатель. Заглянула ко мне сегодня и на мой вопрос о том, что она думает о правде и справедливости, дала вот такой вот ответ, – не отрывая взгляда от кассы, Астрид кивнула в сторону лежащей передо мной салфетки.
– Не знала, что у тебя есть не “знакомые”, но “подруги”, помимо нас с Рене, – заметила я. – Она из Роара?
– Нет, потому вы и не знакомы. Она сегодня была здесь, а завтра будет уже в противоположном конце света…
– Никогда в жизни не видела в живую поэтов или писателей.
– Кстати, я хотела бы вас познакомить. Конкретно тебя с ней. У вас обеих тот ещё характер. Интересно было бы посмотреть, как бы вы общались друг с другом. Кто знает, может она и о тебе что-нибудь когда-нибудь написала бы.
– Да, конечно, интересна будет кому-нибудь история моей жизни…
– Эй, твоя жизнь ещё не кончена, а значит в ней каждую секунду может случиться переворот.
Я сдвинула брови в попытке представить, что же такого в моей жизни должно случиться, чтобы по ней вдруг решили написать книгу.
– Так значит, Тереза Холт твоя сестра? – бросив испытывающий взгляд на собеседницу, занятую счётом денег в своих руках, я резко перешла к следующей серьёзной теме, но Астрид не шевельнула ни единым мускулом на своём выражающем сосредоточенность лице. – Об этом было бы трудно догадаться, ведь вы носите разные фамилии.
Глава 22.
Тереза Холт.
14 сентября- 20:30.
Несмотря на достаточно буксующую первую попытку познакомиться поближе с Пенелопой и Оливией, произошедшей в конце августа при обстоятельствах совместного посещения пляжа, в результате мы неожиданно быстро, я бы даже сказала стремительно быстро нашли общий язык. И с Джеем я тоже “подружилась”.
В начале сентября мы с Пенелопой вместе переживали поступление сыновей в школу имени Годдарда. В то же время она познакомила меня со своей старшей сестрой Рене, которая, впрочем, в результате так и не вошла в близкий состав моего окружения, так как она приводила в школу свою дочь Сибил намного позже, чем я приводила Берека. Рене была домохозяйкой и могла позволить себе возить своего ребёнка в школу в удобное ей время, у меня же случались завалы на работе, и так как у меня не было на подхвате мужа, Берек мог очутиться на пороге школы минута в минуту с её открытием.
Больше всего в начале учебного года я переживала о том, что что-то может пойти не так: Берек не разберётся в школьном распорядке, он не найдёт общий язык с другими детьми или даже начнёт с кем-то конфликтовать, он перепутает классы или забудет нахождение своего шкафчика. Однако мои страхи, к счастью, не материализовались. Берек не жаловался на распорядок, ему откровенно нравились все занятия без исключений и у него мгновенно образовался узкий круг друзей, в который вошёл Питер, сын Пенелопы, Сибил, дочь Рене, и Мэлори, младшая дочь Ванды Фокскасл.
Миссис Фокскасл была не просто классным руководителем Берека – она была наставником по своему жизненному предназначению. Можно было невооружённым взглядом заметить, что эта симпатичная и улыбчивая молодая женщина не только любит детей, но и обожает своё дело. А так как в первом классе школы для одарённых детей имени Годдарда набралось всего шестнадцать детей, миссис Фокскасл на протяжении всего учебного дня без проблем могла уделять каждому ребёнку отдельно своё драгоценное внимание. И дети, и родители сразу прониклись глубокой симпатией к Ванде Фокскасл за её неоспоримый профессионализм, и отдельно за её доброту. Лучшей первой учительницы я не могла и желать для своего сына, а потому уже спустя неделю после нашего первого прихода в школу, передавая Берека в ведение этой женщины, я не переживала о том, что во второй половине дня встречу своего ребёнка переполненным яркими впечатлениями.