Шрифт:
Наталья (лат.) - родная
ЧАСТЬ 1. Чужой дом.
I
Ишмак шёл по лесной тропинке тёмным холодным вечером. Моросил мелкий весенний дождик, небо затянуло серыми тучами, а он, наконец-то,
Он шёл молча, меся ногами прелые прошлогодние листья и подтаявший снег. Вот так же когда-то давно, только в осеннюю грязь он уходил в поход против сердов. Знать бы ему тогда, чем он закончится... Сколько он обрёл и как много потерял. Тринадцать лет прошло, а он всё не может забыть...
Ишмак вздохнул и поднял голову. Между деревьями мелькнул слабый свет. "Может быть там, деревня?" - подумал он и ускорил шаг. И правда, вскоре он вышел к небольшому поселению. Он не знал названия, не знал, где находится сам, но надо было где-то ночевать, и он решительно постучался в один из домов.
На стук ему открыл мужчина. Осмотрев его, он тут же захлопнул дверь. Но за этот короткий миг ошеломлённый Ишмак успел его рассмотреть. Это был серд! Значит, он случайно перешёл границу. И вместо Рогода, в который он отправился в этот раз другой дорогой, попал в Сердию. Ишмак не знал, что граница так близко. Хотя, вспомнил он, в Рогоде стояли воины всегда, когда он приезжал туда. Оказывается, они охраняли границу.
Но что же ему делать? Может быть кто-нибудь пустит его переночевать? Нет, вряд ли. Бара, да к тому же мужчину и накануне войны. Но всё же, пройдя ещё чуть-чуть, Ишмак, открыв калитку, постучал в дверь одного из домов. На стук открыла женщина. Уже немолодая, она выглядела ещё старше из-за морщин, которые говорили о тяготах горя и одиночества, перенесённых ею.
– Да? - полувопросительно, полувыжидательно сказала она.
– Не могли бы Вы пустить меня переночевать? Я очень устал и, кажется, заблудился. Что это за деревня?
– Распутье. А куда же Вы направлялись в такую погоду?
– Недоверчиво спросила женщина. Видимо она ещё не успела разглядеть, что он бар.
– Я шёл в Рагод - это в Барии.
– Так Вы бар! Понятно...
– женщина вздохнула, наконец рассмотрев его. Ишмак подумал, что вот сейчас его точно прогонят. И когда последовало приглашение войти, он оробел, не ожидая его.
II
Через полчаса он сидел в уютной кухоньке у печи и пил горячий чай, благодаря Создателя и Ирину Григорьевну (ту женщину, что открыла ему). Она же устроилась напротив и внимательно рассматривала его.
Ишмак не был красив, даже по меркам баров, а уж для сердов тем более, однако была в нём какая-то иная красота, внутренняя. Он выглядел, пожалуй, как и все бары: рыжие волосы собраны в хвост; зелёные глаза, тёмная кожа. Лицо худое с тонкими губами и нос с горбинкой. Не самая лучшая, конечно, картина. Однако он казался существом из другого мира благодаря какому-то неземному благородству, а ещё усталости, которые отражались, как в зеркале, на его лице. И, несмотря на тёмную кожу, он был очень бледен. А появлявшаяся иногда на его губах улыбка делала его по-своему красивым и даже одухотворённым, словно светившимся иным светом.
– Вы в Распутье впервые?
– спросила Ирина Григорьевна, прерывая затянувшееся молчание.
– Да.
– Ишмак мучительно пытался вспомнить, откуда ему знакомо название "Распутье". Да. Это было тринадцать лет назад.
"Моя жена и сын живут в Распутье, на границе Барии и Сердии, - эхом в голове отдались слова Арсения, - Дышаковы их фамилия".
– А Вы не знаете Дышаковых?
– спросил он у Ирины Григорьевны и не удивился, услышав ответ: он ожидал его.
– Я - Ирина Дышакова. А кто Вам нужен?
Ну как ей сказать, кем её муж был для него?
– Я знал Вашего мужа, я знал Арсения, - уже тише повторил он.
В комнате повисла неловкая тишина.
– Что Вы знаете о нём?
– нарушила молчание Ирина Григорьевна.
– И откуда?
– Он был моим другом. Слушайте...
Ему надо было всё это вспомнить и рассказать. Постоянно сбиваясь, перескакивая с одной мысли на другую, он всё-таки рассказал Ирине Григорьевне то, что знал.
...Это было в Третью войну. Он тогда находился в одном из отрядов баров и сражался вместе с ним против сердов. И вместе со своим же отрядом попал в плен к Саше. Саша тогда командовал где-то четвертью армии сердов - должность весьма почётная... Их поселили к воинам под охрану. Его с Мареком - к Арсению. Так они и познакомились. Потом сдружились. Когда на Сашину армию напали, Ишмак не знал, на какой ему быть стороне. Но всё разрешилось без его участия. Сашина армия была разбита. Арсения и ещё нескольких "непокорных" Дарк (военачальник баров) приговорил к смерти. Арсения пытали, в надежде узнать местонахождение чертежей смертельно опасного оружия, но тот ничего не сказал. Его казнили, а он, Ишмак, стоял и смотрел, будучи не в силах ничем помочь. А потом была эта отвратительная комедия Дарка с чистыми листами, которая ему почти на сто процентов удалась. И вот он изгой, и Дарк следит за каждым его шагом...
Он закончил. Ирина Григорьевна сидела, уронив голову на руки. Наверное, она плакала. Он смущённо отвернулся. Через какое-то время она успокоилась и продолжила разговор.
– Я Вам верю. Мне хочется Вам верить. Но было ли всё так, как Вы рассказываете - это вопрос, ведь я о Вас много слышала и только плохое.
– Я понимаю, - сказал Ишмак. Он видел, что измученной болью душе Ирины Григорьевны хочется верить его рассказу. И он вытащил из внутреннего кармана на груди медальон в виде сердца и кольцо, похоже на обручальное и положил их на стол.
– Вот подтверждение моим словам, если можно так сказать. Узнаёте?
– Он обернулся к Ирине Григорьевне. Она с изумлением и радостью смотрела на эти вещи, как на что-то очень ценное.
Наконец, она заговорила, и голос её дрожал.
– Значит Вы и правда были его другом. Я возьму их?
– Конечно. Берите. Они Ваши по праву.
Ему было очень тяжело расставаться с вещами Арсения. Наверное, Ирина Григорьевна это поняла.
– Возьмите себе что-нибудь на память о нём, - предложила она.
– Если позволите, я возьму этот медальон.
Ирина Григорьевна открыла его. На неё смотрели два миниатюрных портрета - она молодая и молодой Арсений. А над ними переплетённые лежали их волосы. Какие они были тогда молодые и счастливые... Как это было давно...
– Вы открывали его?
– Спросила она.
– Давно, после самой его смерти.
– И Вы не узнали меня?
– Поначалу нет. Хотя потом мне показалось, что я Вас где-то уже видел.
– Что ж, возьмите медальон. Это будет лучшая память о нём. У меня есть ещё один такой же. Один был у него, один - у меня. Мы сделали их перед расставанием.
– Ирина Григорьевна помолчала немного, пытаясь справиться с собой, а потом добавила.
– Я вижу, чувствую, что Вы действительно были ему другом... А сейчас - спать. Мой сын пока в отъезде, будете спать в его комнате.