Родник
Шрифт:
– Это потому, что я с командирами взводов водку не пью? Гм... Ну что ж, это действительно веский аргумент. Хорошо, рапорт подадите завтра к обеду. Подпишу его незамедлительно. Можете идти.
– Есть!
... Вечером за ужином, никто не балагурил, как это было заведено. Молча стучали ложками по алюминиевым тарелкам. И только в конце, когда уже допивали чай, прапорщик Пастухов заметил:
– У нас в селе тоже родник
– он отставил эмалированную кружку, уставился немигающим взглядом на тлеющий огонек "армейского ночника" и добавил: - На родину охота... Хорошо сейчас дома... Первая черешня пошла... Пацаны в речке купаются, рыбу ловят... Девчонки по вечерам песни поют под гитару.... Как же вы так неосторожно сегодня, товарищ старший лейтенант?
Наступила тишина. А через минуту все присутствующие дружно встали и молча начали расходиться. Последним покинул палатку капитан Липаткин, буркнув напоследок: "Мальчишка...Натворил дел...". Я остался совершенно один. Долго и молча сидел и думал о том, как испохабил сегодня родник, о том, почему предала Лена, в которой был уверен, как в себе, и еще думал о том, как земля носит таких бесчувственных уродов, как мой ротный? Размышлял о том, как жить дальше? Потом достал из полевой сумки карту, сдвинув посуду, разложил ее на столе и нашел отметку "202.4". Мысль работала как часы:" Так...До высоты приблизительно 20 минут ходу на БМП. Минут 40-50 на работу мне вполне хватит...Еще 20 минут на обратную дорогу. Все. Решено. К подъему успею!".
Перед отбоем я подозвал к себе дежурного по роте сержанта Смольникова и прошептал ему на ухо:
– Разбудишь меня ровно в 5:00, только очень тихо. И никому ни слова....Все понял, Смольников?
– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант.
...Как только на горизонте возник силуэт высоты "202.4", мне показалось, что движок "запел" веселее свою монотонную "песню". Я вдруг почувствовал, как огромный камень свалился с моих плеч, как стало легче дышать. Пытаясь перекричать лязг гусениц и рокот двигателя, я затянул что есть мочи:" Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним!....". Я снова лихо, но уже аккуратно влетел на южный склон высоты "202.4", заглушил машину, спрыгнул с брони и...оцепенел: из небольшой расщелины, набирая силу и, спускаясь по крутому бугорку, щедро звенел сказочно-чистыми нотками чудесный родник. Чьи-то заботливые руки безупречно ровно выложили трехметровый лоток родника крупной, отполированной, ослепительно белой галькой. В метре от него в землю была воткнута большая саперная лопата. Рядом с лопатой, прямо на траве, спиной ко мне сидел мужчина с голым торсом и курил, лениво пуская в небо сиреневые колечки дыма.
Не оборачиваясь, он негромко произнес:
– Долго спите, старший лейтенант... И вообще, сегодня же подойдете к начфину и внесете в кассу деньги за 20 литров использованного в личных целях дизтоплива. БМП -
Я не знал, что говорить, в горле стоял ком...
– Рапорт подадите к 12:00.
– Александр Васильевич...А что, если я передумал переходить в другое подразделение?
Липаткин обернулся и, переходя на "ты", пожал плечами:
– Хм!...А кто тебя отпускает? Ишь, чего захотел! То, что у тебя мозги порой "набекрень" - это по молодости, пройдет. Главное для меня, что ты - профессионал. Стреляешь, машину водишь и людьми командуешь на "отлично". И в душе ты - боец. Ты настоящий боевой офицер, Артем. Такие, как ты в армии - на вес золота. Я знаю, что непременно быть тебе генералом. Говорю тебе это сейчас, в первый и в последний раз, когда никто нас не слышит. Чтобы ты звезду, часом, не поймал...
– Так зачем тогда рапорт подавать?!..
Липаткин поднялся с земли, отряхнулся и начал молча одеваться. И уже, застегивая на поясе портупею, произнес:
– Рапорт напишешь... Домой съездишь на пять суток по семейным обстоятельствам... Я вчера вечером через оперативного дежурного нашел твою Елену Прекрасную... Половину Севастополя на ноги подняли, пока нашли ее телефон... Не давала она тебе никакой телеграммы. Это тёща твоя будущая козни строит...Ей в зятья, оказывается, не боевой офицер нужен, а стоматолог или адвокат... Лена, пока мы с ней беседовали, плакала все время... Любит она тебя очень, ждет и просила передать тебе...
Липаткин взялся за черенок лопаты, выдернул ее из земли и направился к БМП.
– Александр Васильевич! Ну не томи!..Что передать-то просила?!
Ротный остановился, обернулся и произнес фразу, которую невозможно забыть:
– Малыш у вас будет. Беременная она...
– Как?!
– Что значит - "как"?! Тебе лучше знать! Ты же будущий папаша....
Я догнал его, заключил в объятия и сжал так, что у Липаткина хрустнули кости:
– Командир....Прости за все...
– Ну, нам с тобой еще телячьих нежностей не хватало. Давай, заводи БМП, ехать пора...
Я в последний раз обернулся, чтобы взглянуть на родник, почему-то подмигнул ему и помахал рукой, как живому существу. Потом запрыгнул в люк механика-водителя и запустил дизель.
Через минуту мы с Липаткиным на всех парах мчались по утренней степи, а солнце уже начинало потихоньку вступать в свои права, припекая и накрывая необъятным знойным панцирем бескрайнее степное плато
Ну, на то оно и солнце!.....