Родники мужества
Шрифт:
* * *
Трудные бои в эти дни вела и 257-я дивизия полковника А. Г. Майкова. Здесь особенно упорные схватки разгорелись на участке обороны батальона, которым командовал капитан Иван Лихой. Он в полной мере оправдывал свою фамилию. В один из отчаянных моментов, когда нужно было как-то подбодрить уставших бойцов, комбат сказал:
— Держись, ребята! Не унывай! Мы с вами пройдем и Крым, и дым, и медные трубы!
С его легкой руки эти немудреные слова пошли потом гулять по всему плацдарму, вызывая в людях приливы какой-то даже веселой удали. А это было в данной обстановке
Сам Иван Лихой сражался с завидной отвагой и, несомненно, умножил бы свою славу героя, если бы не роковая фашистская пуля, оборвавшая его жизнь.
Случилось это в момент отражения очередной атаки врага. Ее гитлеровцы, как всегда, начали после массированного артиллерийско-минометного налета. А потом вперед пошли густые цепи автоматчиков. Их поддерживали фланкирующим огнем пулеметы.
Бойцы комбата Лихого приготовились к бою. Они хорошо понимали, что он будет особенно ожесточенным: фашистов раза в три больше, чем обороняющихся.
Правда, помогли наши минометчики, открыв огонь как по густым цепям врага, так и по его пулеметам. Но это не остановило атакующих. Гитлеровцы лишь прибавили шагу, торопясь выйти из зоны обстрела.
Вот их цепи уже совсем близко. Комбат приготовился было подать команду на открытие огня, как вдруг почти над головами наших бойцов пронесся краснозвездный штурмовик. Он с ходу обрушил на фашистов шквал свинца из пушек и пулеметов.
Ошеломленные неожиданным ударом с воздуха, гитлеровцы залегли. Этим-то немедленно воспользовался Иван Лихой. Выпрыгнув на бруствер, он распрямился во весь рост и крикнул:
— В атаку, вперед! [43]
Батальон в едином порыве поднялся вслед за своим храбрым командиром. В считанные минуты вражеские цепи были смяты и обращены в бегство.
Так была отбита шестнадцатая только за один этот день атака гитлеровцев, последняя для отважного комбата капитана Ивана Лихого...
Итак, 257-я стрелковая дивизия не отошла ни на шаг. Правда, на это были затрачены значительные усилия. Достаточно сказать, что к исходу дня у бойцов этого соединения почти не осталось боеприпасов. Бронебойщики имели по 1–2 патрона на ПТР, в ротах — по 3–4 противотанковые гранаты на подразделение.
Но наступила ночь, и можно было посылать бойцов-носильщиков через Сиваш. Снова неимоверно трудные километры по ледяной воде и вязкому илу, снова боль намятых плеч от снарядных и патронных ящиков, коробок с продовольствием и медикаментами, бочек с пресной водой. И бессонная ночь.
А с рассветом — в новый бой.
* * *
Между тем гитлеровцы, подтянув свежие силы, 4 ноября обрушились теперь уже на оборону дивизии генерал-майора Г. Ф. Малюкова. Первым принял на себя этот удар полк под командованием подполковника Воронова. Он занимал оборону в узком межозерном дефиле. И выдержал, не дрогнул под мощнейшим натиском врага, хотя фашисты и бросили в бой более сотни танков и САУ.
И цементирующей силой в невиданной стойкости бойцов и командиров этой части были, естественно, коммунисты и комсомольцы. В частности, мне рассказали об одном из них — старшине Борисове. Этот коммунист в любую самую трудную минуту помнил о своем партийном долге, словом и личным примером вдохновлял бойцов. Во время коротких передышек между очередными вражескими атаками он шел к воинам, чтобы узнать их настроение, помочь им, подбодрить того, кому было особенно тяжело.
Как-то Борисов обратил внимание на двух бойцов, которые, судя по всему, впервые оказались в столь жаркой переделке. Так оно и было на самом деле. Из завязавшегося разговора старшина выяснил, что красноармейцы Французов и Черкашин еще не обстрелянные воины и [44] первый бой, да еще такой тяжелый, подействовал на них угнетающе.
— Не надо опускать крылья, хлопцы, — посоветовал им старшина Борисов. — Не дело это. Таких вражеские пули особенно любят. А вот смелые да отважные в любом пекле выживают. Не верите? Хотите, я вам по этому поводу один случай расскажу?
— Хотим, — первым отозвался Французов.
— Так вот, — начал Борисов. — Когда я еще на Кавказе воевал, то знал там одного бойца. Звали его Федором Максимовичем. А фамилия у него необычная — Забой. И вот однажды этот самый Забой с группой товарищей оказался отрезанным от своего подразделения. Дело худо. Ведь окружение же! Но не дрогнули бойцы. Заняли круговую оборону. Командование группой взял на себя Забой. Два дня бились, немало фашистов к земле свинцом пришили. И своих друзей-товарищей, конечно, теряли. И вот осталось из всей группы только несколько человек. Да и те сплошь раненые. Боеприпасы на исходе. Что делать? А тут еще фашисты несколько пушек подтянули. Выходит, конец...
Да не тут-то было! Собрал Федор Забой оставшихся бойцов да и говорит: «Вот что, братцы. Помощи нам, видать, не дождаться. А погибать всем не резон. Пробивайтесь-ка вы к своим, а я вас здесь прикрою. Только соберите мне все патроны. И гранаты последние. И идите. А нашим, если что, скажите: коммунист Забой свой долг выполнил честно, до конца!» Так и сделали. С наступлением темноты бойцы группы пробрались бесшумно сквозь вражеские посты. А Забой остался. И утром открыл огонь. Причем делал так: даст очередь из автомата, перебежит по траншее в другое место и — снова очередь. Имитировал, что он не один.
Сначала фашисты ничего не заметили. Но потом разгадали уловку. Ударили из орудий. Осколками разорвавшегося рядом снаряда Федор был тяжело ранен, к тому же и присыпан землей. Не заметили его враги. Ну а вечером он, превозмогая боль в раздробленной ноге, выбрался из окопа и пополз к своим. Ни много ни мало, а шесть суток полз. Не раз терял сознание. Корнями трав питался, вместо воды росу с листьев слизывал, рану тоже травами врачевал. И дополз! Отлежался в госпитале, а [45] потом снова на фронт попросился. Прихрамывал, правда, поначалу, но воевал не хуже, чем раньше.
Случилось и мне с ним повстречаться. Узнали, конечно, друг друга. Обрадовались. Ведь я же его уже в геройски павших числил. А тут... Ну рассказал он мне, как смерть перехитрил... Вот оно как на войне-то бывает. А вот вы носы опустили. Ни к чему, очень даже ни к чему это! Глядите веселее! Скоро к нам подкрепление подойдет. И так фашиста шибанем, что он до самого Черного моря будет драпать без оглядки...
Едва Борисов закончил свой рассказ, как гитлеровцы снова двинулись в атаку. По ним тут же ударили наши пулеметы, автоматы.