Родники
Шрифт:
— Те-те-те, — погрозил ей пальцем становой, как будто развеселясь немного, — хотя вы и замечательная женщина и некоторая доля хитрости женщину только украшает, но здесь вы меня не проведёте. Вы, как и ваш братец, прекрасно знаете, что
— Так как же? — участливо спросила Клавдичка. Было понятно, что она переводит разговор на другое. — Чернышёв много потерял из-за пожара?..
— Да уж отстраиваться придётся заново, — ответил Авдеев, поддаваясь на сочувственный тон Клавдички. — По-человечески жалко: ведь дом был полная чаша. Ведь чего-чего не было у него: одних вин и наливок какие запасы были!
— Но, кажется, он был очень скуп?
— Что вы! Угостить не жалел. Меня, к слову сказать, всегда угощал на славу! Именно по-человечески его и жаль.
— Но вот… Был недавно другой пожар, — поднимая голову над шитьём, взволнованно сказала мама, — горела деревня Садовая, нам было видно отсюда… Сколько же людей осталось без крова, без пожитков!..
— Всех не пережалеете, — небрежно махнул рукой Авдеев, — а этих… и вовсе нечего жалеть. Там дело сомнительное: пожар начался с лавки купца Бородулина и потом уж на избы перекинулся. Так что, может быть, и тут надо карать, а не жалеть.
Ещё были солнечные дни и тёплые августовские вечера, но мы должны были ехать в город. Начиналась новая для меня полоса жизни: ученье в школе. Мы простились с Клавдичкой и дядей Ваней, но ненадолго: теперь мы близко живём друг от друга. На прощанье дядя Ваня похлопал меня по плечу и сказал:
— Ну, что же, Клавдичка, как будто Саша молодцом! Приезжай к нам гостить на будущий год.
В Воронеже нас радостно встретил отец. И на другой же день мы пошли вместе с ним в книжный магазин Агафонова. Небо было туманное, «городское», сеял мелкий дождь.
В магазине отец подвёл меня к прилавку и стал называть продавцу учебники, которые мне нужны были для первого класса. Продавец оборачивался к полкам, доставал новую книжку и клал на прилавок. Книжки были все чистые, в разных переплётах. Потом продавец сложил их все вместе, посчитал на счётах, сколько за них надо платить, и связал книги бечёвкой. Отец взял их с прилавка и передал мне со словами:
— Держи-ка: учение — это то, что я могу тебе дать.
Он давал мне гораздо больше, чем только учение.
Я обхватила книги двумя руками, нюхая, как хорошо пахнет от них новой бумагой и клеем. И, поклонившись продавцу, мы с отцом вышли на улицу.