Родное сердце
Шрифт:
Зайдя на кухню, Володя увидел Арсению, которая что-то месила в маленькой кастрюльке.
— Сейчас испеку печенье, Максимке они очень понравились, надеюсь, что и вам придётся по вкусу, — улыбнулась девушка.
— Не сомневаюсь. Пока вы занимаетесь приготовлением еды, я поиграю с сыном.
Полонский забрал Максима со стульчика и пошёл в гостиную. Он думал о том, что ей нравится в Арсении всё. Она была такая удивительная, будто и не на Земле родилась, где полно жестоких людей.
Ночью он возвращался из уборной и услышал в коридоре, как заплакал сын. Когда
Володя сел прямо на пол у дверей детской и стал слушать. «Вот она — идеальная мама для моего сына», — подумалось тогда, и сердце защемило болью.
Володя собирал пирамидку вместе с сыном, сидя на диване. Он смотрел на малыша и жалел, что не настоял тогда и не подвёз Арсению домой. Природная вежливость, не дала поступить нагло, а ведь он мог настоять, заблокировать двери, потребовать номер телефона или встречи. Имей он характер разбитного наглого богача, сейчас бы всё было иначе и это Арсения носила бы его фамилию и обручальное колечко на пальце.
Через какое-то время Арсения позвала пить молоко с печеньем. Володя с удовольствием стал лакомиться свежей выпечкой, сидя рядом с сыном. Арсения расположилась напротив, с улыбкой поглядывая на них.
— У вас волшебные руки, Арсения, и чарующий голос. Я слышал, как вы пели ночью. Иногда мне кажется, что я нанял в дом Мэри Поппинс из того знаменитого советского кино, — произнёс Володя
— Вы преувеличиваете, Владимир Сергеевич. Абсолютно хороших людей не бывает. У каждого за плечами есть свои грехи. Я не исключение. Колыбельные я в детском доме научилась петь, часто ухаживала за малышнёй. Дети меня любили, и я с удовольствием возилась с ними, — ответила Арсения, поглаживая пальцем край кружки.
— Не верю. Какие у вас могут быть грехи? — усмехнулся Володя, беря с тарелки ещё одно печенье.
— Сказать честно? Когда мне было семь лет, я украла у воспиталки деньги из кошелька и ушла искать маму. Меня быстро поймали, деньги отобрали и вернули. Воспитатель и заведующая были хорошими, поругали, на этом всё и закончилось. Заведующая тогда сказала, что все мы роддомовские брошенки и родителям не нужны. А моя, вообще, сбежала сразу после родов и даже следов не оставила. С тех пор я больше не убегала, знала, что маму не найти, — с грустью поведала Арсения, опустив голову.
Володя удивился, в досье, что оказалось у него в руках, всё было не так.
— Арсения, я прошу прощения за свою мать, но она дала задание службе безопасности отцовской фирмы. Те копнули о вас немного. Всё было совсем не так. На самом деле, вас подкинули к дверям дома малютки, когда вам было три года. При вас была только записка: «Её зовут Арсения». Сотрудники дома малютки не знают, кто вас привёл, тогда не было так много камер. Вас просто привязали к крыльцу ночью, позвонили в дверь и убежали. Девяностые годы были непростыми, где теперь концы найти? А вам сказали неправду, чтобы вы перестали надеяться.
Володя увидел, как на глаза девушки навернулись слёзы, он подумал, что не стоило об этом говорить, но теперь поздно.
— Простите, я не хотел вас расстраивать, — повинился он.
— Нет-нет, всё хорошо, — затараторила Арсения, махая на лицо ладонями. — Вы же не виноваты, что возможно моя мать чудовище и кинула меня как ненужную тряпку. Всё, хватит об этом, было и прошло.
Арсения опять вызвалась приготовить что-то, а Владимир с удовольствием посмотрел с сыном мультфильм. Потом они обедали вместе и Володя подумал, что хотел бы, чтобы так было всегда.
— Кому-то пора спать, — Арсения взяла малыша за руку и увела, когда они покушали.
Володя посоветовал ей вздремнуть немного. Выглядела девушка устало, из-за того, что приходилось вставать ночью к ребёнку.
Полонский проследил взглядом, как няня и сын уходят, встал и взял на руки мяукнувшего у ног кота.
— Хорошая у тебя хозяйка, — улыбнулся он, поглаживая пушистика и направляясь в гостиную.
Он решил поиграть на рояле в своё удовольствие, тот стоял в гостиной, и его звуки долетали до комнаты сына слабо. Отпустив кота на диван, Володя подошёл к инструменту. Подняв крышку, он долго думал, что сыграть. Хотелось чего-то лёгкого, тёплого, согревающего душу.
Пальцы пробежали по клавишам, пробуя, вспоминая, а через пару секунд он заиграл. Мелодия разлилась по комнате чарующими звуками.
— Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зеленой весны.
Солнце садится за горы лесистые,
Рог золотой выплывает луны.
Запад подернулся лентою розовой,
Пахарь вернулся в избушку с полей,
И за дорогою в чаще березовой
Песню любви затянул соловей.
Слушает ласково песни глубокие
С запада розовой лентой заря.
С нежностью смотрит на звезды далекие
И улыбается небу земля, — начал он читать стихи, на душе даже посветлело.
— Боже. Это Шопен весенний вальс и стихи Есенина, — раздался сзади восторженный голос Арсении.
Девушка подошла сзади и встала прямо за стулом, схватившись за спинку ладонями.
— Вы недавно сказали, что я похожа на Мэри Поппинс. А вы сейчас похожи на мужчину из прошлого. Я обожаю Шопена, да и вообще почти всю классику.
Володя вздрогнул от её слов. Так называла его Катя, человеком из прошлого. Снова совпадение или Арсении когда-то была близко знакома с Катей?
— Арсения, вы когда-нибудь знали мою первую жену Екатерину Полонскую? — дрожащим голосом спросил он.
— Нет. Я с ней никогда не встречалась, но мне кажется, что она была очень хорошим человеком.
Володя обернулся и посмотрел девушке в глаза. Она говорила искренне, но что-то ещё было в этом взгляде, какая-то еле уловимая грусть. Полонский взял её ладонь в свою руку и поцеловал. Он не мог осмелиться на большее, а так хотелось.
— Не надо, Владимир Сергеевич, кругом камеры. Вы забыли о них? — голос Арсении дрожал.