Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
— Да-а! Вы, как видно, перышко из вашего прекрасного веера! — и он посмотрел на сильную, гибкую танцовщицу.
«Опасна сия прекраснобедрая», — сказал он сам себе. От нее веяло каким-то необъяснимым очарованием, хотя она и была в замешательстве.
Деваки действительно было стыдно перед этим красивым молодым господином.
— Что мне теперь прикажете делать, красавица? А? Вы хотите убежать, оставив меня с разбитой машиной «у разбитого корыта».
— Какого «корыта»? Разве ваша машина корыто? —
Ананд, едва сдерживая улыбку, в нескольких словах объяснил ей смысл высказанного им образа.
— А вы зря сердитесь, господин! — оправдывалась она своим певучим голосом. — Просто я шла, ну… как все идут, — лукавила она, не зная того, что Ананд из окна своей конторы наблюдал за ее выступлением.
Он продолжал держать ее теплую и гибкую ладонь и смотрел на нее. А она, опустив свои прекрасные черные глаза с бархатными ресницами, продолжала оправдываться:
— Мне очень жаль, конечно, что это стекло… она не посмела выговорить до конца «я разбила» и замолчала. — Но в жизни всякое случается, — добавила она, спустя минуту. Пустите меня, мне домой пора! — умоляюще произнесла она.
Ананд отпустил ее руку, но преградил дорогу.
— Постойте, постойте, юная Апсара! А кто мне будет платить за стекло? Придется вам отвечать! Вздумали бежать? Я все видел. Придется вызвать полицию! — сказал он и тут же пожалел о своих словах, но слово не воробей…
— Полицию?! — всполошилась Деваки. — Что вы! Нет! Прошу вас! — она взяла Ананда, который стоял неподвижно, за руку. Ему нравилась его роль, но «кажется, я переигрываю», — подумалось ему.
«Вы, Александр Македонский, неправы!» — мелькнуло у него в голове.
— Я случайно упала, я не хотела! Просто у меня нога подвернулась! — Девушка говорила с таким искренним сожалением, что казалось, вот-вот заплачет.
Ей никак нельзя было встречаться с полицией, поскольку за эти выступления придется платить налог, это во-первых; во-вторых, дома лежит тяжело больной отец. Злая мачеха не работает. А ей, бедной, приходится наниматься на любую работу, где требуется пение и танец. Она одна содержит семью.
И все же Деваки решилась отдать этому господину весь сегодняшний заработок.
Она поспешно извлекла из-за корсажа деньги и протянула их Ананду.
— Вот, возьмите!
Ананд спокойно взял деньги и медленно пересчитал их.
— Двадцать пять рупий за день? — спросил он с грустью и изумлением.
— Да! — тихо ответила она.
Ананд, видя, что девушка порывается уйти, вздохнул.
— Ладно, иди! Но улица — не место для плясок, запомни! — нравоучительно заметил он.
«Что делать? Бизнес и производство съедают во мне человека», — устыдился он про себя. Ему стало больно и грустно. Он протянул девушке ее дневной заработок, посмотрел в ее опечаленные глаза и произнес:
— Возьми!
— Благодарю, — ответила она и спрятала деньги на прежнее место.
Она повернулась к нему спиной и, прихрамывая, медленно побрела по площади, но вдруг остановилась, вскрикнув от резкой боли. Посмотрев вниз, она увидела, что по левой ноге струйкой стекает кровь.
Ананд, намеревавшийся сесть в машину, встревоженно оглянулся на внезапное восклицание девушки и увидел, что она прихрамывает.
— Девушка! — позвал он. — Девушка! Вернитесь!
Деваки испуганно оглянулась.
«Неужто он передумал и решил взять деньги Обратно?»— подумала она.
— Иди сюда! — миролюбиво позвал он ее, но увидев, что она не трогается с места, быстро подошел к ней.
— Ты почему хромаешь?
— Я не хромаю!
— А ну-ка, подними юбку! — строго скомандовал он.
— Что вы! Нет, нет! — панически запротестовала она.
— Покажи, что у тебя с ногой! — настаивал Ананд.
Резко наклонившись, он взял ее за ступню и приподнял подол юбки.
— Нет! Нет! — повторяла девушка, зардевшись.
На икре ее левой ноги Ананд увидел порез, из которого сочилась кровь. Было видно, что вена не задета, а повреждены лишь мелкие сосуды.
— Здорово порезалась? — почему-то спросил он. — Подожди минутку!
Ананд пошел к машине, вынул из аптечки аэрозольную упаковку с медицинским клеем и вернулся к «пострадавшей».
— Нет! Нет! Не надо! — отказывалась она.
— Почему? — возмущенно спросил молодой господин.
— Я не хочу! Я лучше дома перевяжу.
Но Ананд, присев на корточки, снова взял одной рукой ее ступню, а другой нацеливался аэрозолью на рану.
— Нет! Не надо! Будет щипать! — тоном капризного ребенка произнесла она.
— Что вы, девушка! Это лучшее средство! Оно и дезинфицирует и одновременно заклеивает рану, прекращая кровотечение. Уверяю вас!
Ананд переходил с «ты» на «вы», сочувствуя ей, и вместе с тем ему показалось, что он давно знаком с этой прекрасной незнакомкой.
— Не надо! Я боюсь! — панически закричала она.
Ананд, не обращая на это внимания, стал брызгать на рану из баллончика, слегка приподняв краешек юбки.
Деваки завизжала, как малолетний ребенок.
— Ну-ка, замолчи! — строго потребовал Ананд, прикрикнув на нее, как на непослушную малышку.
— Ой! Ай! — продолжала повизгивать она потихоньку.
— Подумаешь, как страшно! — подшучивал Ананд.
А Деваки продолжала хныкать.
— Ладно, все в порядке. Можешь идти, — наконец сказал Ананд и направился к своей пострадавшей машине.
— Безжалостный! — донеслось до его слуха слова бедной девушки. — Все вы такие, богачи! — И она побрела домой.