Родовое проклятие
Шрифт:
Утром я побежала в институт, просить комнату в общежитии. Когда вернулась, чтобы забрать вещи, то встретилась с почтальоном, он-то и принес мне телеграмму от Вадика.
Я забрала документы из приемной комиссии, сказала вернувшейся с дачи бабушке, что не поступила и уезжаю в Воронеж.
– Тебе тут женихи звонят постоянно – сообщила бабушка.
– Да ну их! – отмахнулась я.
Так я не стала чеченской женой, авиационным инженером и женщиной. Одновременно, или порознь…
До потери девственности мне
22
– Поцелуйтесь, что ли! – крикнул Григорий от калитки.
Вадик приехал на новеньком мотоцикле, и теперь мы смущенно разглядывали друг друга, стоя посреди дороги. Я наклонилась и коснулась губами мотоциклетного шлема, не смогла дотянуться до его щеки.
Вечером он увез меня на гору. Мы остановились в посадке и сели на обрыве. Поселок внизу уже утонул в вечернем сумереке, а у нас еще было солнце, нежаркое и пыльное, оно собиралось упасть за гору, но пока держалось, давая нам возможность поговорить…
Мы молчали.
Я не выдержала первой:
– Вадик, не трави душу, расскажи все, как есть, – попросила и сжалась.
– Что ты хочешь услышать? – он смотрел прямо перед собой, словно не хотел встречаться со мной взглядами.
– Я чувствую, что что-то случилось, – ответила тихо, не поворачивая головы, – ведь ты мне врал в письмах?
– Врал.
Тогда я пересилила себя и посмотрела на него:
– Но зачем?
Что-то похожее на извиняющуюся улыбку промелькнуло по его губам:
– Не знаю, – вздохнул он, – у меня была девушка, – он снова улыбнулся, – Это была любовь, понимаешь?
Я прикрыла глаза и кивнула.
– У нее на щеках такие ямочки, когда она улыбается, и щеки похожи на яблоки… Потом мы расстались, я был виноват, знаю. Тебе все равно сказали бы…
– Вадик…
– А?
– Ты предал нас обеих, – сказала я.
– Понимаю…
– Уезжай, – приказала.
– Прости, если сможешь…
– Уезжай!
– Я не могу, мы поедем вместе, – попытался протестовать он.
– Нет, пожалуйста! – крикнула я, испугавшись, что зареву сейчас, как последняя дура, а он не стоит моих слез, и уж тем более, он не стоит того, чтобы видеть, как я заливаюсь слезами оттого, что он был первым в моей жизни разочарованием, разочарованием первой любви. – Прошу тебя, уезжай! Я тебе все прощаю, но видеть тебя не могу!
Он вскочил, кинулся к своему мотоциклу и унесся сломя голову. Со своего обрыва я видела, как Вадик проскочил мост через Вонючку и скрылся в туче пыли поднятой его мотоциклом.
– Так тебе и надо, дура! – зло крикнула сама себе; и повалилась на бок, и зарыдала, а потом смеялась и била себя по щекам.
Истерика быстро кончилась. Я поднялась, вытерла лицо и пошла через посадку к дороге.
На мосту меня ждал испуганный Вовка, он и довез меня до дома.
– Я Вадика встретил, невменяемого, – поделился Вовка. – Он сказал, что боится, чтобы ты с собой что-нибудь не сделала.
– Много чести, – засмеялась я.
– Правда! – он обрадовался и, превознемогая принципы мужской солидарности, поделился, – Вадик – дерьмо по отношению к своим бабам. Если можешь – прекрати с ним общаться вовсе, или останьтесь друзьями… Сможешь?
Я пообещала.
Вадик не отпустил меня ни тогда, ни позже. Мы помирились на следующий день.
23
Ну, вот. Вспомнила. Только о чем тут говорить, все и так понятно. Я лучше расскажу о Валерке. С ним ведь тоже непросто все.
Ладно…
Я в электричке ехала в Подгорное. Скажете: опять поезда! Да, конечно, только что же я могу поделать, если вся моя жизнь в дороге; если не поезд, то вокзал и вереница чужих домов, как зал ожидания…
Вагон был забит людьми до отказа. Я протиснулась вперед по проходу, тогда какой-то дедок тронул меня за локоть, пододвинулся на скамейке, освобождая мне местечко.
– Ой, спасибо! – Я устроилась на краешке. Старичок обрадовался:
– Садитесь, садитесь. В ногах правды нет. Лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять. Вам далеко?
– До Подгорного.
– О, мне ближе. Я в Евдаково схожу. – Он разговорился: я узнала о том, что у него давно умерла жена, дети разъехались, сам он на пенсии, чтобы не скучать делает разный мелкий инструмент и увлекается гороскопами. – Уже двенадцать лет, – с гордостью поведал старичок. Я вежливо кивала головой в ответ.
– Хотите, я о вас расскажу? – не унимался дед.
– Расскажите…
– У вас рождение когда?
Я сказала.
И странный попутчик с легкой улыбкой начал рассказывать мне всю мою жизнь…
Ребята с радиотехнического устроили танцы прямо на асфальтированном пятачке возле общаги. Был май, студенты, ошалевшие от весны, экзаменов и водки, плотной толпой взбивали ногами уже теплую пыль.
Валерка вышел на меня из темноты, широко расставив руки. Он был пьян. А мне было все равно.
Мои друзья прозвали его Испанским летчиком, Валерка часто рассказывал одну и ту же историю, вычитанную им в какой-то книге, там главным героем выступал этот самый летчик. Валерка каждый раз приукрашивал свой рассказ новыми подробностями, слушатели вежливо молчали, но однажды монолог слишком затянулся, и слушатели покинули комнату в студенческом общежитии, недоуменно пожимая плечами.
– Машка, зачем тебе этот Испанский летчик? Ты замуж хочешь? Гнездышко свить? Так ты посмотри на него, какой он муж! Он же идиот! Послушай, давай мы найдем тебе мужа, а? Хочешь?