Родовое проклятие
Шрифт:
Они закатят настоящий пир, мечталось ему, и мама опять поправится.
В тот день, так врезавшийся ему в память – они рыбачили на реке и беззаботно смеялись, – ему верилось, что все это будет, и грела мысль, что скоро и отец будет с ними.
Но отец не вернулся. Кэвон пустил в ход черные чары и погубил бесстрашного Дайти. И Смуглую Ведьму Сорку, хотя она и обратила его в пепел. Ее он тоже сгубил, а сам каким-то чудом остался жить.
Что Кэвон жив, об этом Эймон тоже знал из снов. И еще – это подсказывали ему мурашки, порой пробегавшие у него по спине. И глаза сестер говорили ему, что это правда.
И все же
И наполнялся той же рыбацкой гордостью.
– Айлиш будет довольна, – произнес мамин голос.
Он бросил рыбу в ведро с водой, чтобы не портилась, и мама улыбнулась ему.
Видение пришло, вызванное его неумолчной тоской, и принесло успокоение. Эймон снова насадил на крючок наживку, а солнце уже грело и потихоньку съедало волокна тумана.
– Одной нам не хватит.
В тот давний день мама сказала именно эти слова, он хорошо это помнил.
– Значит, ты поймаешь еще.
– Я бы с большей радостью удил рыбу в нашей реке!
– Однажды так и будет. Настанет день, сынок, и ты вернешься домой. Настанет день, и те, кто пойдет от тебя, будут рыбачить в нашей реке, гулять по нашему лесу. Я обещаю!
На глаза мальчика навернулись слезы, туманя взор, и образ матери стал расплываться. Он сдерживал слезы, чтобы видеть ее яснее. Видеть ее распущенные черные волосы по пояс, ее темные глаза, полные любви. И исходящую от нее лучезарную силу. Он и сейчас ощущал эту энергию, а ведь это было только видение.
– Почему ты не сумела его уничтожить, мам? Почему не осталась жить?
– Так было предначертано богами. Любимый мой, мой мальчик, сердце мое, да чтобы спасти тебя и твоих сестренок, я отдала бы больше, чем жизнь!
– Ты и отдала больше, чем жизнь. Ты отдала нам свою силу, почти до капельки. Если бы ты оставила ее себе…
– Мое время пришло. А вы получили то, что принадлежало вам по праву рождения. И в этом моя главная отрада, и ты не должен думать иначе! – В исчезающем тумане она светилась серебристым светом. – Я всегда буду жить в тебе, Верный Эймон. Я у тебя в крови, в сердце, в мыслях. Ты не один.
– Я по тебе скучаю!
Он ощутил на щеке поцелуй, его окутало тепло, и он почувствовал такой родной мамин запах. И в этот миг, пускай на мгновение, он превратился в ребенка.
– Я хочу быть смелым и сильным. И буду, клянусь тебе! Я не дам Брэнног и Тейган в обиду.
– Вы будете защищать друг друга. Вы трое должны держаться вместе. Вместе вы будете сильнее, чем была я одна.
– Я его убью? – Это была самая сокровенная и самая черная мечта Эймона. – Одолею?
– Этого я тебе сказать не могу. Знаю только, что ему никогда не отнять того, что есть у вас. Это можно только дать – как дала вам я. Он несет на себе мое проклятие и мою печать. И все, кто пойдет от него, будут носить этот знак – точно так же, как все, кто пойдет от вас, будут нести свет. Мою кровь, Эймон. – Она повернула руку ладонью вверх и показала тонкий порез. – И твою.
Он ощутил мгновенную боль, увидел на руке рану. И прижал ладонь к материнской руке.
– Кровь вас троих, потомков Сорки, его одолеет, пусть для этого понадобится тысяча лет. Верь в себя! Это главное.
Она поцеловала его еще раз и опять улыбнулась.
– Смотри-ка, у тебя уже не одна!
Удочка изогнулась, видение исчезло.
Ну вот, уже не одна.
Он вытаскивал из реки трепетавшую рыбу, а думал о том, каким он будет бесстрашным. И сильным. И когда придет время, его силы хватит, чтоб победить.
Мальчик внимательно посмотрел на ладонь – никакого следа. Зато теперь в голове у него прояснилось. В нем течет кровь Сорки, живет ее дар. Когда-нибудь он передаст их своим сыновьям и дочерям. И если случится, что ему не суждено уничтожить Кэвона своими руками, это сделают его дети, внуки его или же правнуки…
Но все-таки он всеми силами верил, что все сделает сам, и молил об этом богов.
А пока он порыбачит. Хорошо быть мужчиной, подумалось ему, охотиться и рыбачить, добывать пищу. И тем самым отплачивать родным за приют и заботу.
С тех пор как Эймон осознал себя мужчиной в доме, он научился терпению. И сейчас, когда он причаливал к берегу, в его лодке лежали уже целых четыре рыбины. Он привязал суденышко, а улов нанизал на веревку.
Постоял немного, глядя на воду – сейчас она сверкала под лучами солнца, которое поднялось уже высоко. Он думал о маме, о том, как звучал ее голос, как пахли волосы. Ее слова останутся с ним навсегда.
Эймон решил, что пойдет перелеском. Здесь не такой глухой лес, как дома, но лес, он и есть лес, сказал он себе.
Он принесет Айлиш рыбу, напьется чаю у очага. А потом поможет убирать последний урожай.
И Эймон зашагал в сторону дома на окраине небольшого хутора, но вдруг услышал пронзительный тонкий крик. Улыбнувшись про себя, он сунул руку в холщовую сумку и достал кожаную перчатку. Едва он надел ее и выставил руку, как из облаков, раскинув крылья, спикировал Ройбирд.
– С добрым утром тебя! – Эймон заглянул в золотистые глаза ястреба, ощутил незримую связь с птицей, верным своим другом и наставником. Прикоснулся к магическому амулету на шее, полученному из рук матери – она сделала его для сына сама, применив для защиты магию крови. На амулете был изображен ястреб.
– Славный денек, а? Такой ясный, свежий! Урожай почти убрали, скоро праздник, – продолжал он, шагая и неся на руке птицу. – Равноденствие, как тебе известно. Когда ночь начинает побеждать день, подобно тому, как Грон Лучезарный победил Лей-Лау Гэфеса. Мы будем отмечать рождение Мабона, сына защитника земли, Модрона [2] . Наверняка будут медовые пряники. Я для тебя припасу кусочек.
Ястреб потерся головой о щеку мальчика, ласковый, как котенок.
– Мне опять приснился Кэвон. Приснился дом, а потом мама – после того, как она отдала нам почти всю свою силу и отослала подальше от дома. Ради нашего спасения. Я это все вижу, Ройбирд. Как она отравила его своим поцелуем, как напрягла остатки воли и воспламенилась, чтобы его уничтожить. А он забрал ее жизнь. И все же… В золе, в которую она его обратила, я видел какое-то шевеление. Движение неких сил зла. И еще – красное мерцание, отблески его энергии.
2
Персонажи валлийской мифологии, одной из ветвей мифологии древних кельтов.