Родовое проклятие
Шрифт:
– Я знаю, но ты права. Бывает, что… Роза, которую он мне дал, начала кровоточить, а он сказал, что я шлюха, раз сплю с ведьмаком. Но до того как отец нас бросил, этого уж точно не было! Господи, да, учитывая, каким трусом был этот мужик, разве он осмелился бы кому-нибудь бросить такое в лицо!
Она помолчала, глядя в тарелку.
– Он был такой слабак, мой папаша. Тяжело признавать, что ты любила такого… такого малодушного человека.
– Родителей не выбирают, – проговорил Бойл, – да и они нас, в общем-то, тоже. Нам всем приходится худо-бедно ладить друг с другом.
– А любить… – Коннор помолчал, пока она не подняла на него глаза. – Это не то, чего надо стыдиться.
– То, что я любила, было иллюзией. Как и то, что я видела сегодня. Но верила и в то и в другое, но недолго. Но когда сегодня он принялся говорить мне все эти вещи, все вдруг переменилось. Мне стало ясно, что при всех своих недостатках такого он бы мне никогда не сказал. Я вновь услышала дождь, услышала Ройбирда – тут и поняла, что это обман. Будто очнулась. И в руках у меня была лопата. Пока мы с ним прохаживались, я была без нее, а тут она опять оказалась у меня. Я замахнулась и ударила его, метила прямо в голову, но он увернулся. Я замахнулась еще раз, но все вокруг стало кружиться и валиться. А тут смотрю, как безумный, скачешь на Аластаре ты, Коннор, и Бойл бежит с конюшни, и еще Катл… Он усмехнулся мне – и теперь это был уже не отец, а Кэвон.
Теперь Мира видела его ясно, это до невозможности красивое и порочное лицо, эта улыбка на нем….
– И когда он с улыбочкой взвился и исчез в тумане, меня будто ударили ножом в самое сердце, холодным и острым ножом.
– Была черная вспышка, – припомнил Бойл. – Мне так показалось. Короткая молния, ударившая из камня, что он носит на шее.
– Я этого не видела. – Мира подняла стакан с водой и вновь осушила. – Я пыталась идти, но это было невыразимо трудно – все равно как плыть в густой жиже. Меня тошнило, кружилась голова, и теперь, когда тени сделались такими плотными, я даже дождя не чувствовала. Я не могла из них выпутаться, не могла сдвинуться с места, не могла подать голос. И в этом тумане звучали голоса. Голос отца, голос Кэвона. Угрозы, обещания. Я… Он сказал, что готов наделить меня властью. Если я убью Коннора, он дарует мне бессмертие.
Она нащупала руку Коннора и ободряюще сжала.
– Я не могла выбраться, а тьма все сгущалась. Я не могла ни говорить, ни двигаться, словно была связана по рукам и ногам. И еще было ужасно холодно. Потом появился ты, Коннор, заговорил со мной, и возник свет. Этим светом был ты. Ты велел взять тебя за руку. Не знаю, как, но ты сказал, чтобы я взяла тебя за руку.
– И ты взяла.
– Я не думала, что у меня получится, было ужасно больно! Но ты все твердил, что я смогу. Все повторял, чтобы я взяла тебя за руку и пошла с тобой.
Мира сплела их пальцы и крепко сжала.
– Когда я это сделала, у меня было ощущение, что меня вытаскивают из глубокой ямы, в то время как кто-то другой тянет назад. А ты все тащил и тащил, и свет… он был ослепителен. Тогда я снова почувствовала дождь. Все болело, все сразу: тело, сердце, голова. Тени были устрашающие, но мне хотелось вернуться к ним, туда, где не было так больно.
– Отчасти причиной был шок, – рассудила Брэнна. – И чары, которые он применил, чтобы подчинить тебя своей воле. И тут тебя рывком выдергивают назад. Вот почему Коннор погрузил тебя в сон – чтобы не было так больно.
– Я перед всеми вами в долгу, – повторила Мира.
– Мы же команда! – возразил Бойл. – Никто никому ничего не должен.
– Нет, я должна. За то, что вы пришли за мной. Конечно, ты прав, любой из нас встал бы за другого. И еще я должна извиниться, что была такая дура и дала ему шанс захватить себя. И тем самым всех нас поставила под удар.
– Проехали. – Бойл протянул руку и погладил Миру по плечу.
– Вот именно, – поддакнула Брэнна. – Сейчас ты выпьешь чаю и ляжешь в постель, тебе нужен покой.
– Я уже достаточно поспала.
– До «достаточно» еще далеко, но ты можешь посидеть с чаем у камина, пока не надумаешь идти наверх.
– Давай я тебя устрою как следует, – вызвался Фин.
Мира нахмурилась.
– Уж до второго-то этажа я в состоянии дойти!
– Надеюсь, ты не собираешься перечить после стольких извинений? – Он обошел стол и выдернул ее из кресла. – А ты крепкая, Мира Куинн!
– Даже теперь?
Он с усмешкой обернулся на Коннора и отнес Миру в гостиную на диван. Щелчком пальцев заставил огонь трещать веселее, поудобнее уложил пострадавшую и накрыл покрывалом, а она взирала на него с возмущением.
– Терпеть не могу, когда со мной вот так возятся!
– Я тоже. Прямо до тошноты. Почему я это и делаю. Ты заслуживаешь небольшой трепки.
– Ну, валяй, заставь меня раскаиваться еще сильней.
– В этом как раз нужды нет. – Фин присел рядом и внимательно посмотрел на нее. После чего достал из кармана бусы. – Я подумал, тебе это может пригодиться.
– Ой… Как ты…
– Подскочил на конюшню, нашел твою куртку и порылся в карманах. – Он побренчал бусами. – Так берешь или нет?
– Еще как беру!
Он надел ей ожерелье.
– Береги себя, эти камешки помогут. И его тоже береги.
– Обязательно. – Мира подняла взор и посмотрела ему в глаза. – Клянусь! Спасибо. Спасибо тебе, Фин.
– Да ради бога. А сейчас мы узнаем, не подают ли в этом доме к чаю каких-нибудь кексиков.
Он двинулся к двери, обернулся. Мира держала камни на ладони, нежно поглаживая большим пальцем.
Любовь, подумал он. Она способна сделать из тебя идиота или героя. А иногда получается то и другое разом.
18
Мира проснулась в постели Коннора. Одна. На туалетном столике под тремя стеклянными колпаками горели три белых свечи. Что-то из целительной магии, решила она – наряду с запахом лаванды, шедшим от разложенных под подушкой веточек вместе с какими-то кристаллами, – наверное, чтобы помочь ей выздороветь и в первую очередь как следует выспаться.
Последнее, что она помнила, когда стала мысленно отматывать время назад, было то, как ее принес в гостиную Фин и уложил на диване, а она расслабленно вытянулась и ждала, что другие тоже придут к камину со своим чаем.