Родовое проклятие
Шрифт:
– Я… Он меня убил?
– Нет, не так явно. Он перекрыл тебе дыхание и остановил сердцебиение. Это своего рода паралич, который несведущий человек легко примет за смерть. Если ничего не предпринять, он может продолжаться дни и недели. Даже годы. А потом ты бы проснулась.
– Вроде зомби, что ли?
– Ты бы очнулась, Мира, но лишилась рассудка. Ты бы выгрызла или вырыла себе путь наверх из могилы. Или умерла в неистовстве. Или же… он явился бы за тобой, когда ему этого захотелось бы, и обратил тебя в покорное ему существо.
– Это все равно что умереть, – убитым голосом уронила Мира. – Все мое существо осталось бы в прошлом. А если бы при мне были сделанные Коннором амулеты и обереги, ничего бы у него не вышло!
– Да. Он бы мог тебе навредить, мог попытаться переманить на свою сторону, но не смог бы тебя заколдовать, останься ты под защитой. – Брэнна помолчала. – Это Коннор вернул тебя к жизни. Он первым до тебя домчался. Вытащил тебя – вернул дыхание, наладил сердцебиение. Потом уже мы все прибежали – он как раз выводил тебя из твоего сна. А ты, Мира, уже глубоко в него погрузилась, хоть и прошло всего несколько минут. Ты только рыдала и тряслась. Коннору пришлось снова погрузить тебя в сон, теперь уже целебный, чтобы ты лежала спокойно, пока мы над тобой колдуем.
– Свечи, камни, травы… Слова. Я вас слышала – тебя, Коннора, Айону.
– И Фина.
Пятеро людей, которые ее любят, подумала Мира. Все в тревоге и страхе – и все из-за ее невероятной глупости.
– Из-за моего ребячества он бы мог нас одолеть.
– Это верно.
– Брэнна, мне так стыдно! Простите меня! Я это всем скажу. Но сначала мне бы хотелось поговорить с Коннором.
– Конечно. Так и надо.
– Ты не поможешь мне немного привести себя в порядок? – Мира улыбнулась криво и жалко. – Как-никак я слегка умерла и выгляжу наверняка соответственно.
Поскольку дождь так и лил, Коннор сидел в мастерской у Брэнны, пил уже вторую банку пива и задумчиво глядел на огонь.
Когда вошел Фин, он набычился:
– Лучше тебе сейчас уйти. Общаться нет настроения.
– Жаль. – Фин плюхнулся в кресло с пивом в руке. – Ты сказал, она очнулась и ей лучше – и больше ничего. Брэнна еще не спустилась, Айона с Бойлом только-только приехали с ее вещами, вот я и решил уточнить, что это значит «лучше»?
– Проснулась, в сознании. Выпила отвар и, когда я уходил, выглядела поживее.
– Тогда ладно. – Фин глотнул пива и стал ждать продолжения. Когда оно не последовало, он приготовился к новым расспросам, но тут вошел Бойл.
И к лучшему.
– Привез шмоток, обуви и бог знает чего, наверное, на целый месяц или даже больше – Айона говорит, это все жизненно необходимые вещи. Потом меня отослали, что меня больше чем устраивает.
Он сел, как и Фин, с пивом в руках.
– Брэнна сказала, она неплохо восстановилась и даже пошла в душ. Черт знает что, страху натерпелись… Врагу не пожелаешь. – Бойл сделал большой глоток. – Это ведь я ее туда отправил. Она на всех кидалась, спокойно разговаривать не могла, в конце концов мне это надоело, и я услал ее на компост. Надо было оставить ее в помещении, пусть бы занималась упряжью. Не следовало мне…
– Ты не виноват! – Коннор вскочил и заходил по комнате. – Ни в чем себя не вини, ты тут ни при чем. Виноват не ты. Она сама его сняла. Я ей сказал, что люблю ее. И представляете, после этого она как выбежит! Только и успела сказать, что едет прямиком на работу.
– Так вот почему я сегодня целый час не доспал! – хмыкнул Бойл. – И вот какая муха ее укусила.
– Нет, погоди, – перебил его Фин. – Что, ты говоришь, она сняла?
– Ожерелье, что я ей дал. Голубой халцедон, яшма, нефрит. Сняла и вышла на улицу, и все из-за того, что я ей признался в любви!
– О господи! – Фин остолбенел. – Бабы. Они нас, мужиков, с ума сводят. И вот вопрос: зачем? Впрочем, ответ-то известен, скорее нас надо спросить, почему мы хотим, чтобы они были рядом, если они при каждой возможности выкидывают такие фортели?
– Ты за своих баб говори, – возразил Бойл. – У меня с моей все в порядке.
– Дай только срок, – мрачно предостерег Фин.
– А, пошел ты… Она была не то чтоб сердитая, а вне себя, – добавил Бойл, следя за перемещениями Коннора. – Конечно, поступила глупо и безрассудно, но от вспыльчивого человека в таком настроении всего можно ожидать.
– Мы ее едва не потеряли.
– А вот этому не бывать! – поклялся Фин.
– Она, считай, уже ушла. Несколько минут была не с нами, а для меня – что несколько минут, что годы. – Коннору даже подумать об этом было страшно. От одного предположения, что Миры могло не стать, у него внутри все леденело. – Бойл, ты же сам видел, ведь ты следом за мной приехал. Через несколько секунд.
– Да, и в первый момент у меня будто вся кровь отхлынула. Я хотел делать искусственное дыхание, но ты меня отпихнул.
– Прости.
– Нечего извиняться. Ты знал, что надо делать, я тебе только мешал. Ты вдохнул в нее свет. Никогда раньше такого не видел!
Вспоминая этот момент, Бойл глубоко вздохнул.
– Ты сел на нашу девушку верхом и стал призывать богов и богинь, а глаза у тебя – вот тебе крест! – сделались прямо черными. Поднялся вихрь, тут все вбежали, а ты воздел руки, как человек, цепляющийся за спасательный круг. И извлек свет из дождя, прямо из дождя, и сам стал светиться – ну прямо вспыхнул, как факел. А потом вдохнул в нее этот свет. Трижды. И каждый раз полыхал все жарче, так что я даже испугался, как бы ты у нас не воспламенился.
– Три раза – это необходимое число, – сказал Фин. – С огнем и светом всегда так.
– И я видел, как она втянула воздух. Я держал ее за руку и почувствовал, как она чуть шевельнулась. – Бойл сделал еще один большой глоток. – Господи Иисусе.
– Я перед всеми вами в долгу, – проговорила от дверей Мира. Она стояла, сцепив руки, с распущенными волосами, с глазами, полными переживаний. – Можно попросить вас ненадолго оставить нас с Коннором? Всего на пару минут, если вы не против.
– Конечно, не против. – Бойл быстро поднялся, подошел к ней и крепко обнял. – Выглядишь хорошо. – Он подался назад, ободряюще похлопал Миру по плечу и сразу вышел.