Рога
Шрифт:
— Симпатичная штука, — сказал Ли. — Твоя?
— Нет, — ответил Иг.
— Я так и думал, что не твой. Похоже как девчоночий. Где ты это взял?
Проще всего было сказать, что крестик принадлежит матери. Но когда Иг пытался врать, его язык превращался в глиняную чурку, да и вообще Ли спас ему жизнь.
— В церкви, — сказал Иг, прекрасно зная, что остальное Ли и сам поймет.
Он не знал, почему казалось катастрофической ошибкой правдиво ответить на такой простой вопрос. Ведь всегда нужно говорить правду.
Ли свел концы порванной цепочки на своем указательном пальце, и крестик заболтался
— Здесь порвано, — констатировал он.
— Вот так я его и нашел.
— Он был на этой рыжей? Девочке примерно нашего возраста?
— Она его забыла. Я собирался его починить.
— Этим? — спросил Ли, толкнув пальцем швейцарский армейский нож, которым Иг пытался согнуть и приладить золотые звенья цепочки. — Эта штука здесь не годится. Для такой работы потребуется пинцет с острыми концами. Знаешь, у моего папаши есть кой-какие инструменты для точной работы. Я наверняка смогу починить цепочку за пять минут. У меня это здорово получается: чинить вещи.
В конце концов Ли перевел свой взгляд на Ига. Ему не требовалось даже говорить, чего он хочет. Игу становилось нехорошо от одной уже мысли отдать ему крестик. Его горло вдруг стеснило, как порой бывает при начале приступа астмы. Но был возможен только один ответ, который позволит ему сохранить уважение к себе как к порядочному, не эгоистичному человеку.
— Вот и хорошо, — сказал Иг. — Почему бы тебе не взять его домой и не посмотреть, что с ним можно сделать.
— О'кей, — сказал Ли. — Я починю и отдам ей в воскресенье.
— Да? — спросил Иг.
У него было такое ощущение, что его живот проткнули гладкой деревянной палкой с крючком на конце и кто-то начал поворачивать эту палку, накручивая на нее все внутренности.
Ли кивнул и снова взглянул на крестик.
— Спасибо, я с удовольствием. Я тебя спрашивал, на чем ты торчишь. Теперь я знаю, какие девочки тебе нравятся. Она и в моем духе. В ней есть что-то такое, что можно точно сказать: она никогда не была голой ни перед одним мужиком, кроме своего отца. Ты знаешь, а я ведь видел, как она порвалась. Цепочка. Я стоял в церкви прямо за ней. И я пытался ей помочь. Она хорошенькая, но слишком высокомерная. Я считаю, это совершенно честно, что хорошенькие девушки обычно высокомерны, пока не раздавят их вишню. Ведь это самая ценная вещь, какая у них есть и будет. Это вещь, из-за которой мальчишки крутятся вокруг них и думают о них, стараясь быть тем, кто раздавит. Но потом, после того как кто-нибудь это сделает, они расслабляются и ведут себя как нормальные девицы. В любом случае я очень благодарен, что ты дал мне эту штуку. Теперь у меня будет к ней прекрасный подход.
— Никаких проблем, — сказал Иг, чувствуя, что отдал нечто значительно большее, чем крестик на цепочке.
Это было вполне честно — за спасение Ига Ли заслуживал нечто действительно ценное, а не просто уважение. Иг только удивлялся, почему ему это не кажетсячестным.
Он сказал Ли заходить, когда не будет дождя, и они с ним поплавают, и Ли сказал: хорошо. Иг ощущал некую оторванность от своего голоса, словно тот исходил из какого-то внешнего источника в той же комнате — из радио, может быть.
Ли с мешком через плечо был уже на полпути к двери, когда Иг заметил, что он оставил свои компакты.
— Диски-то возьми, — сказал он.
Он был рад, что Ли уходит. Ему хотелось полежать на кровати и отдохнуть. В животе болезненно крутило.
Ли посмотрел на диски, посмотрел на Ига и сказал:
— Все равно мне их не на чем слушать.
Иг снова задумался, насколько беден Ли: не живет ли он в трейлере, не просыпается ли от криков и хлопанья дверей, когда копы арестовывают пьяницу из соседнего трейлера за то, что снова избил свою подружку? Еще одна причина не жалеть, что отдал ему крестик. Плохо, что Иг не может порадоваться за Ли, что не может получить удовольствия от того, что делает подарки; ему не получалось быть счастливым, он ревновал.
Стыд развернул его и заставил покопаться в письменном столе. Он распрямился, держа в руках портативный CD-плеер, полученный на Рождество, и наушники.
— Спасибо, — сказал Ли, когда Иг протянул ему плеер. — Ты совсем не должен давать мне все это хозяйство. Я ничего не сделал. Я просто стоял там и… ну, ты знаешь.
Ига удивила его собственная реакция — учащение пульса, вспышка привязанности к этому худому бледному мальчишке с неумелой улыбкой. Он снова вспомнил момент, когда был спасен. Каждая минута его дальнейшей жизни была подарком от Ли. Напряжение покинуло его желудок, и он снова начал легко дышать.
Перед тем как повесить мешок через плечо, Ли засунул в него плеер, наушники и диски. Иг смотрел из окна, как Ли съезжает с холма на своей доске, сквозь все еще накрапывавший дождь; толстые колеса поднимали с блестящего асфальта петушиные хвосты брызг.
Через двадцать минут Иг услышал, как «ягуар» тормозит с визгом шин, словно в каком-нибудь кино. Он снова подошел к окну и взглянул на черный автомобиль, ожидая, что сейчас оттуда вывалятся Терри, Эрик Хеннити и какие-нибудь девушки, в облаке смеха и сигаретного дыма. Но Терри вышел один; он постоял немного у «ягуара» и направился к двери медленно-медленно, словно у него ревматическая спина и он — пожилой человек, ехавший в машине не через маленький город, а несколько часов.
Иг уже наполовину спустился с лестницы, когда Терри вошел в дом. Густая копна его черных волос блестела от дождя. Он увидел Ига, глядящего на него с лестницы, и устало ему улыбнулся.
— Привет, братец, — сказал Терри, — у меня тут кое-что для тебя.
И кинул ему это «кое-что», темный круглый предмет размером с яблоко-дичок.
Иг поймал это двумя руками и взглянул на силуэт голой девицы, чей пах был прикрыт кленовым листом. Петарда была тяжелее, чем ему думалось, ее шершавая поверхность приятно холодила.
— Твой выигрыш, — сказал Терри.
— О! — сказал Иг. — Спасибо. Я-то думал, со всей этой суматохой Эрик забыл, что за ним должок.
В действительности Иг уже несколько дней назад принял как данность, что Эрик Хеннити его кинул и он сломал свой нос за просто так.
— Да, забыл. А я ему напомнил.
— Всё в порядке?
— Теперь — да, — Терри помолчал, держась одной рукой за перила а затем сказал. — Он не желал выкладывать свой проигрыш, потому что ты съезжал с холма обутый в кроссовки, или еще какая-то хрень в этом роде.