Рок-4 Дорога в Эсхатон
Шрифт:
В воде начали надуваться бледно-алые пузыри. Они с тихими всплесками поднимались над водой и в зависимости от своего объёма поднимались на разные высоты, где их подхватывали воздушные потоки и величественно уносили в разные стороны. Зрелище было завораживающе красивым! Артём изумлённо открыл рот.
– Удивил?
– Не то слово,- прошептал Артём.
– Немо, объясни.
– Всё дело в углекислотно-азотной атмосфере, Зорко. Она очень плотная, под шесть атмосфер, здесь даже человек смог бы летать.
– А дышать?
– Дышать здесь могут только
– Он легче углекислого газа! Но разве могут анаэробы выжить рядом со свободным кислородом?!
– Внутри шаров есть особые изолированные зоны, в которых живут аэробные эукариоты, они вырабатывают кислород.
Артём долго смотрел вверх на плывущие вереницы живых шаров, пока сквозь поредевшие облака на него ярко не плеснуло солнечным светом. Он зажмурился и вспомнил очень важный вопрос.
– Немо, а магнитное поле у Земли в эти времена было?
– Считай, нет почти, через миллиард лет появится, а что?
– Но тогда здесь жуткая солнечная радиация! Здесь вообще жизни не должно быть!
– Но она есть! Разве ты не видишь? Посмотри на этот живой мир, здешние обитатели не только не боятся радиации, они научились её преодолевать и даже преобразовывать.
– Это невероятно!
– Творчество - вещь увлекательная.
– Немо, нам на лекциях говорили, что в архее могли происходить трансдукции - межвидовые обмены генами, что приводило к различным гибридам и симбиозам.
– Сами по себе?
– Ну, да....
– Нет, вы люди всё-таки тупые! Да как же это всё может быть само по себе?!
Привратник схватил Артёма за руку и в один миг они вновь оказались подвешенными посредине круглой пещеры.
– Немо, - по инерции спросил Артём, не успев среагировать на мгновенную смену декораций, - неужели эукариоты одни переделают восстановительную атмосферу планеты в окислительную?!
– Не совсем одни, помогут и другие обстоятельства, к тому же дегазация мантии закончилась, солнце стало светить поярче... короче, всё одно к одному, чтобы изменить мир. А вообще-то нам пора назад.
– Как назад?! Я ещё хочу!
– Извини, Зорко, Гея приказала вернуть тебя в тело.
– Подожди, а тот человеческий мир, который я случайно увидел, когда поднимался...
– С лодками и домиками?
– усмехнулся привратник, Артём кивнул.
– Это мир великанов, Зорко, они жили задолго до вас.
– А почему я их не увидел?
– Потому что я вовремя тебя вытолкал, вот почему!
Это было последнее, что услышал Артём, следующим мгновением он ощутил себя лежащим на ворсистом ковре. Бока неприятно покалывало, он пошевелился, тело отозвалось неохотно. Он поднял руку, чувствуя, как от неё отскакивают крохотные присоски и машинально потёр подбородок. Ладонь неожиданно наткнулась на длинные шелковистые волосы. Артём открыл глаза и, скосив вниз, с недоумением уставился на пучок светло-рыжих тонких волос.
– Вставай, Зорко, - раздался в голове знакомый голос привратника.
– Немо, - спросил Артём, продолжая с интересом
– Ничего не быстро, ты тут три месяца пролежал.
– Три месяца?!
– Артём недоумённо прищурился и разглядел смутно-призрачную фигуру привратника возле своих ног.
– За всё надо платить, Зорко, Эсхатон живёт своими законами и поедает время гостей.
– Ничего себе!
– Артём вскочил и, пересиливая скованность мышц, принялся одеваться.
– Как себя чувствуешь?
– Сносно, - Артём до хруста потянулся.
– Ну, а туалет у вас человеческий имеется?
Немо привёл его в большую круглую комнату с гладкими стенами. С одной стороны в стене торчала каменная раковина, в которой журчала холоднющая вода, с другой, каменный стул с отверстием в середине, из которого тоже доносилось журчание. Артём неспешно достал из рюкзака ножницы, небольшое зеркальце, бритвенные принадлежности и аккуратно разложил их на массивной раковине. Делал он всё особо сосредоточенно, гоня из себя любые посторонние мысли, которые хлынули в него, едва он вернулся из сказочно-виртуального Эсхатона в своё тело. Сразу за первым ощущением шёлка собственной бородки, его мозг накрыло клокочущим изумлением от невозможности виденного. Огромным усилием воли он одолел взрывные чувства, задвинул их вглубь и теперь не позволял даже глянуть в их сторону. Всё его старание было направлено на бритьё.
Когда он вернулся в огромную пещеру, цветка уже не было, лишь едва заметное пятно указывало место, на котором он рос. Артём вздохнул, ему почему-то стало жалко неведомое растение, а потом он почувствовал в голове постороннее присутствие.
– Гея, это ты?
– прошептал он.
– Как прогулка по Эсхатону?
– Потрясающая, - Артём потёр голый подбородок, - только очень печальная.
– Ты жалеешь человечество?
– Конечно, я же часть его!
– Но ты и часть космоса.
– Я не чувствую в себе этой части.
– Ты ещё молод.
– Отец тоже мне об этом говорил, но теперь я чувствую себя стариком.
– Артём сделал паузу, но собеседница молчала.
– Гея, на Земле существовали сотни цивилизаций....
– Десятки тысяч, Зорко, - поправила его Гея, Артём некоторое время ошарашено молчал, осознавая количество.
– Гея, в человечестве есть что-то особенное?
– Глупость и своеволие.
– А творчество? В каждой ли цивилизации было столь развито творчество, как в человеческой?
– Ты прав, Зорко, во всём, что касается искусства, людям больше других отмерено.
– Но если это так, неужели тебе не будет жалко, что человечество унесёт с собой музыку, литературу, живопись?
– За редким исключением, всё это не для Бога, Зорко. Ваше творческое дарование направлено на самолюбование и собственное возвеличивание. Все ваши помыслы о собственной значимости во вселенной ложны, никакие вы не любимцы Господа. Вы оправдываете свою мелочность и эгоизм взлётами творческой фантазии и самонадеянно думаете, что это нужно Богу.