Рок-н-ролл под Кремлем
Шрифт:
Спустя два часа Кертис Вульф был замечен в квартире на Бронной, известной среди определенной части москвичей своими стенами, обклеенными «Московскими Ведомостями» за 1911-й год. Перед Кертисом стоял стол, на столе – вмиг опустошенная бутылка «Белой лошади», еще бутылка с полуободранной этикеткой, несколько пустых тарелок и нечищенная луковица со следами надкуса. Вульф сидел на табурете, Жана уже не было, но рядом с ним сидел солидный мэн по имени Профессор и еще человек двадцать разного народу, многие прямо на полу. Было очень сильно накурено.
С противоположной стороны стола в профиль
– Я не знаю, – тихо сказал Вульф. – Плохо понимаю.
– Еще бы, – сказал Профессор. На подбородке у него была бородавка, из которой росли волосы. Но он их подстригал. – Нормальному человеку, живущему в нормальной стране, этого не объяснишь. Семерым лоб зеленкой намазали, двенадцати воткнули по «червонцу» с конфискацией, больше сотни разметали по колониям с разными сроками и последующим поражением в правах… И за что? За что, я спрашиваю?
Вульф признался, что не знает, что означает на сленге «зеленка» и «червонец», но общий смысл ему был понятен. Он вспомнил, что в Вашингтоне недавно арестовали тысячу человек во время последнего антивоенного марша. Дубинки, газ, водометы и прочие радости. Да, были еще резиновый пули!
– Ерунда это все, пропаганда. – Профессор подозрительно посмотрел на него. – А вы что, коммунист?
Нет, сказал Вульф, я не коммунист, я хотел только узнать, где тут у вас клозет. Дабл-ю-си. Туалетная комната, м-м? Профессор сплюнул вниз и махнул рукой. Вульф поблагодарил и пошел в указанном направлении. Там было несколько дверей, разрисованных маслом в стиле «авангард», но все они оказались заперты. За одной кто-то блевал, за другой надсадно стонали: то ли там кого-то душили, то ли занимались сексом. Из кухни вылетали клубы дыма и хриплый голос молодого человека, он пел уже другую песню, ему подпевали.
Вульф вышел на лестничную площадку, спустился во двор и быстрым шагом направился к стоянке такси.
– Почему для выборочного контроля был выбран именно Кертис? – спросил начальник отдела по работе с иностранцами, глядя на своего заместителя без особой приязни.
Все начальники считают, что заместитель спит и видит, как занять его кресло. Часто это соответствует действительности. Имелись ли основания для подозрений в данном конкретном случае, история умалчивает, но отношения полковника Еременко и подполковника Шахова отнюдь не были добрыми и безоблачными.
Шахов захлопнул папку с докладом и, прижав ее к правому бедру,
– Он держится в группе особняком – это раз. От общих мероприятий уклоняется. Замкнут. Это два. В одиночку передвигается по городу под предлогом фотографирования памятников древней архитектуры, а именно – церквей… Именно поэтому мы провели выборочный контроль с использованием трех агентов…
– Значит, три-ноль не в вашу пользу. Это просто кремень, а не человек. Устоял даже перед чарами Лялечки, – полковник Еременко усмехнулся. – Вот уж никак не ожидал.
Перед ним на столе, рядом с перекидным календарем, абстрактного вида атлет безостановочно крутил «солнышко» на блестящем турнике. Если не знать про батарейку в основании, то можно было подумать, что русские уже создали вечный двигатель. Это был бы полезный миф. Распространение подобных мифов входило в число задач КГБ.
– Так точно, устоял, – подтвердил подполковник Шахов.
– Так как же все произошло? – Еременко, похоже, даже развеселила осечка опытной «ласточки» [2] . – Я так понял, американец нарезался, как овца, и залез ей под юбку прямо в машине…
2
«Ласточками» называют женщин, которых контрразведка подставляет объекту разработки.
Такую дотошность начальник отдела проявлял только при анализе важнейших операций.
– Залез, – сказал Шахов. – А через десять минут, когда они прибыли на место, просто взял и выключился. Лялечка с шофером пытались его разбудить, даже применили «раз-два, водолаз», но он так и не очнулся. Они испугались и срочно доставили его обратно в гостиницу. Там он вскоре пришел в себя.
– И что? Больше встреч с Лялей не искал?
– Никак нет, – ответил Шахов. – Наутро в девять, как обычно, встал и отправился фотографировать свои церкви.
– Н-да, – неопределенно произнес полковник. – Вызови-ка ты Лялечку на завтра ко мне… Я сам ее подробно опрошу.
– Есть, – кивнул Шахов и даже щелкнул каблуками. Правда, несильно.
Еременко благосклонно кивнул:
– А какое впечатление он произвел на Жана?
– Жан тоже был уверен, что американец – бурундук бурундуком. Сказал, что хочет спустить в Москве шесть с половиной тысяч. Жан подумал, он прямо там, за стойкой, примется выгребать деньги из карманов. Поехали на квартиру к Профессору. У Профессора – обычная богема, водка рекой и дым коромыслом. Когда Жан спустя четверть часа напомнил о сделке, Вульф уже был слишком пьян. Во всяком случае, он не понял, о чем идет речь.
– Хм. А с виду довольно крепкий, – заметил Еременко, разглядывая фотографии скрытого наблюдения.
Он остановил пальцем «вечный двигатель», но угловатый атлет, дернувшись, вновь продолжил упражнение. Поморщившись, полковник нажал кнопку выключателя. Гимнаст застыл вниз головой.
– Профессор с ним работал? – спросил полковник.
– Так точно. Работал. Безрезультатно. Очень осторожные реакции.
– Осторожные реакции – прежде всего, продуманные реакции. Возможно, американец куда крепче, чем кажется…