Рок-н-ролл со смертью
Шрифт:
Глава 7 ПРЕДЧУВСТВИЕ ЕГО НЕ ОБМАНУЛО
После ухода посетителей Мартынов ощутил смутную тревогу, свидетельствующую о том, что происходит что-то неладное. Просто так пришли двое мужиков, получили отказ, ушли, а между тем на лицах их читалось убеждение, что от своих планов эти люди отступать не привыкли. Понимание того, что он увидит их снова, заставило Мартынова подняться на третий этаж своего дома, вынуть из сейфа помповое ружье без приклада, законопослушно зарегистрированное на имя Громова Андрея Алексеевича, зарядить его и отнести в рубку, спрятав под панелью управления. Двадцатиметровый белый катер, больше похожий на пароход, покачивался на волнах, как крокодил-альбинос, и дремал. Андрей набрал номер Холода.
– Сёма, по мою душу к тебе никто не прибывал?
– Ты узнал бы об этом сразу. А что, по воде пошла рябь?
– Приезжали на базу двое деловых, просили сплавить их по Оби до Томи. Рожи каторжанские, глаза в пол смотрят, повадки лагерные. Одеты при этом по высшему разряду и предлагают за работу в три раза больше, чем это стоит.
Из ответа Холода стало ясно, что в прежней жизни Мартынов о подобных типах никогда ему не рассказывал.
– Душа у меня не на месте, Сёма, – объяснил свою тревогу Мартенсон. – Чувствую – не из моей истории эти персонажи, а все равно тревожно. Ты уж обо мне, если что…
– Да ты что, Мартын?! – вскипел Холод. – Чтоб я корня лагерного, жизнь мою спасшего, сдал кому?! Я ж не сука, Андрюша…
Вечер опустился на базу незаметно, и где-то «между волком и собакой», когда темнота еще не вытеснила сумерки окончательно, Мартынов, еще не ложившийся, а сидевший во дворе за домом, слушал учащенное биение собственного сердца.
Он находился в тревожном ожидании еще долгих пять часов. Ночь уже давно вступила в свои права, когда он различил мягкие, еле слышные шаги по песку. Закрыв глаза и весь превратившись в слух, он просчитал звуки и понял, что по территории его базы двигаются трое…
Глава 8 УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
Поднявшись с кресла, Маша направилась в прихожую. Щелкнула замком, распахнула дверь, точно зная, что пришел свой, и отступила в сторону.
Писатель был не один. Пришедших было двое. Причем на кого эти двое были похожи менее всего, так это на романистов. Максимум на сочинителей японских хокку. Маша разглядела их как следует и поняла, что библиография каждого из них насчитывает не более чем по два-три крохотных стихотворения, настолько мало гости походили на людей, привыкших общаться с бумагой и пером.
– Простите, вы к кому? – сказала Маша первое, что пришло в голову, хотя по одежде и взглядам мужчин было совершенно ясно, что они появились здесь не для того, чтобы ошибиться дверью.
Тот, что помоложе, не меняя выражения лица, назвал ее имя, и у нее внутри все напряглось. В голосе мужчины звучал тот неповторимый акцент, с которым разговаривают по-русски вернувшиеся после восьмилетнего отсутствия на родине хоккеисты НХЛ – чуть растянутые слова, ударения, приходящиеся на верный слог, но усиленные нажимом речи. Маша мгновенно сообразила, где она слышала такую речь до прибытия гостей. Так разговаривал с нею Андрей Мартынов.
– Это я.
Этого ответа оказалось достаточно, чтобы доселе тактичные мужчины двинулись вперед и вместе с нею вошли в комнату.
– Fuck… – вырвалось из уст старшего, когда он заметил сидящего с чашкой в руке риэлтера.
– Что происходит? – дрогнув голосом, спросила Маша, заметив, как побледнело лицо торговца недвижимостью, и услышала его слова: «Это не наш покупатель».
– What should we do with him? [5] – тихо бросил моложавый.
– Cut him down [6] , – невозмутимо ответил его босс и стал рассматривать интерьер комнаты.
Шагнув к риэлтеру, тридцатилетний мужчина нанес удар в подбородок торговцу недвижимостью, и тот, не издав ни единого звука, выронил чашку с цейлонским чаем себе на брюки и вывалился из кресла.
– Нам нужен Мартынов, – развернувшись к Маше, объяснил молодой.
– Say to her, that she doesn\'t interest us, and we\'ll leave in rest, when we see him [7] , – резко проговорил Вайс, держа в руке фотокарточку пятнадцатилетней Маши с мамой. Спутник его открыл рот, чтобы перевести сказанное, но, услышав Машино: «Не стоит трудов, я понимаю английский», осекся.
– Вы хотите, чтобы я показала вам Мартынова? Нет проблем. Пошли.
Не ожидавшие такой реакции гости переглянулись, и Вайс что-то сказал коллеге.
– Успокойте его, – нервно фыркнула Маша, – я не собираюсь никуда бежать. Тем более что оттуда немногим удавалось вернуться.
Вайс вопросительно посмотрел на риэлтера, и его спутник прищурился, глядя на Машу.
– С вашим молодым человеком ничего страшного не произойдет. У вас есть подсолнечное масло?
Похлопав ресницами, Маша ответила, что есть, она две недели назад купила пятилитровую бутыль. Ей такой хватало на три месяца. Кивнув, молодой человек попросил принести масло, сам же занялся начавшим подавать признаки жизни риэлтером.
Вас хорошо знают в этом поселке? – вынимая бутыль из тумбы, услышала она обращение гостя к риэлтеру. Когда Маша вернулась из кухни, она застала странную картину. Ее недавний товарищ по чаепитию сидел в кресле и с ужасом наблюдал за тем, как его руки прикручивают скотчем к швабре. Играть роль распятого ему явно не улыбалось, но, кажется, это был лучший исход в такой ситуации. Двое сумасшедших могли решиться и на что-нибудь похуже.
Маша удивилась еще больше, когда молодой гость стал поить риэлтера маслом прямо из бутыли. Шокированный риэлтер пил до тех пор, пока его мучитель не счел, что этого достаточно. Маша покосилась на бутыль – из нее убыло не меньше литра.
– Вы думаете, Томсон, что это лучший способ предотвратить обращение в полицию? – полюбопытствовал Вайс, спускаясь по лестнице впереди женщины, но позади подчиненного.
– Мистер Вайс, поставьте себя на место этого бедолаги, и вы сразу поймете, что через три минуты вашей главной заботой будет совсем другое.
Вайс с недоверием хмыкнул. Он был слишком американец, чтобы понимать столь тонкую природу вещей.
В джипе, в который усадили Машу, ей пришлось рассказать историю ее взаимоотношений с Мартыновым. Она, как могла, эту историю искажала, придумывала несуществующие подробности, часто приходила в ужас от того, что говорит, однако ни разу не позволила себе сбиться, точно зная, что тогда ложь будет раскрыта.