Рок-н-ролл со смертью
Шрифт:
– Ты ни с кем в эти дни не заводил связи? – встрепенулся Холод и, поняв, что сказал глупость, обмяк: – А, ну да, конечно… Помнил бы ты, так и не было бы этого разговора… Может, с бабой какой, а?!
– Не помню я ничего, Сёма, хоть убей… Дичь какая-то. Со мной однажды такая беда была в Нью-Йорке. Я тогда с двадцаткой баксов в негритянском квартале оказался… В больнице заверили: через неделю все вспомните. И вспомнил! А сейчас, я думаю, мне вот так следует поступить… Ты сможешь перекинуть часть моих средств из зарубежных банков в новосибирские и справить мне документы?
– А что, это трудно? – не понял Холод. – Могу сегодня же перекинуть, а справить можно и завтра. Только тебе не один комплект документов
Мартынов вяло опрокинул внутрь себя рюмку и обратил свой взор к эстраде, где пела какую-то песенку певичка без голоса.
– Мой путь к Малькову закончился в Ордынске. Значит, отсюда и нужно начинать. В обратной последовательности. Ты переведешь треть моих сумм с Каймановых островов в Новосибирский «Внешторгбанк», а я устроюсь где-нибудь неподалеку от поселка, скажем, в том же Шарапе. Клянусь, понятия не имею, кто такой Хорьков и какую роль он играл в моей истории, да только если я просил найти его, ты правильно сделал, что нашел. Может быть, это мне поможет. – Андрей тоскливо осмотрелся, словно искал, кто еще в этом кафе может иметь столь кислое выражение лица. – Я еще в Америке дал себе слово: если вернусь, устроюсь где-нибудь в безлюдном месте, обзаведусь парой катеров, снастями и буду возить туристов на рыбалку. Кажется, сейчас самое время реализовывать мечту.
– Так, значит, за сбычу мечт? – поднял рюмку Холод.
Мартынов отреагировал неадекватно.
– Жалею, что не посвятил тебя в дело, когда был в здравии. Все вопросы этим вечером отпали бы. А сейчас… Сейчас я боюсь одного. Мне нужно найти людей, с которыми меня свела судьба за эти девять дней. Они все где-то здесь – в Новосибирске и Ордынске. Через Новосибирск я нашел Ордынск, значит, наследил со связями и в столице Сибири. Да вот только мне кажется, что найти этих людей будет легче, чем от них спрятаться. Меня-то узнает любой из них, я же не узнаю никого. И в тот момент, когда вопрос встанет ребром: кто ударит первым, и все будет решать секунда, я потрачу ее на улыбку и приветствие… – Мартынов посмотрел на Холода: – Слушай, друг, а что здесь случилось знаменательного за те дни, что я не помню?
– Мартын, ты за пять лет полным идиотом стал, – возмутился Холод. – Ну что знаменательного здесь может произойти? Здесь, мать вашу, милитаристы проклятые, все знаменательно и все привычно до такой степени, что знаменательным уже не кажется! Ты про Новосибирск да Ордынск спрашиваешь, что ли?.. – И, получив подтверждение в виде кивка, Холод поджал губы. – Два дня дай мне, разберусь. Если ты с американским паспортом шнырял, то…
– С чем я только не шнырял, – перебил Мартынов. – А сейчас сделаем так. Вези меня ночевать на какую-нибудь базу под Шарап. Не может быть, чтобы в таком богоугодном месте не было зон отдыха. Поутру осмотрюсь да выберу себе местечко. А к тому времени ты мне и деньги покажешь.
– Девку хочешь с собой прихватить?
– Эту, что ли? – покосился на подиум Мартынов. – У нее голоса нет.
– А ты что, петь с ней собираешься? Вика в городе славится не голосом.
– Я уже понял, что ей здесь не место. Человек должен что-то одно хорошо делать. Поет она не ахти. Значит, в чем-то другом мастерица.
– Ей просто не везет, – подтвердил Холод. – Она еще недавно пела в ресторане в центре и ходила в герл-френдах у одного из молодняковых наших, Ромы Гулько. Парень в общем был правильный, но слишком уж креативный… в смысле, реактивный… Вику выкинули из ресторана, а Рому вчера пришили где-то в области. Молодежь нынче трудный период переживает… Деваха развязная, но простая. Вот, смотри, что я говорил – к нам идет, – Холод покачал головой и со скукой посмотрел на Мартынова: – А ведь я ее раз только и… Считает, что мы уже родные, – внезапно повеселев, он сказал подошедшей к столу певице: – Как живешь, милая?
Чмокнув смущенного Холода в щеку, она зависла над столом, в упор разглядывая Мартынова. Вблизи она выглядела гораздо лучше, чем на сцене.
– Плохая примета, – сказала она, обращаясь к Холоду.
– Что такое, радость моя? На Красном проспекте бабу с пустыми ведрами встретила?
Вика продолжала разглядывать Мартынова.
– Не узнаете меня без грима? – спросил Мартынов.
– Очень даже хорошо узнаю. – Певица положила руку на плечо Холоду и доверительно посоветовала: – Поберег бы ты свою головушку, Сёма. Где этот красавчик появляется, там всегда потом дерьмом пахнет так, что глаза режет.
Холод посмотрел на Мартынова, Мартынов посмотрел на Холода.
Вика между тем налила виски в рюмку Холода и выпила залпом. Закусывать она, как понял Мартынов, не привыкла. Даже лимоном.
– Я вас, крошка, что-то не припомню. Если вы не Джуди Гарланд, в чем я на сто процентов уверен, то я вижу вас впервые, – сказал он.
– Он меня впервые видит, – саркастически засмеялась девушка. – Память потерял? Ну, давай вместе вспоминать. Азербайджанцы, карты, стрельба, пять трупов, менты, Метлицкий, опять стрельба. И кругом – кровь, кровь, кровь… А в центре – вот этот красавчик и, если бы я на сто процентов не была уверена в том, что это не перекрашенный Кларк Гейбл, то, наверное, так бы и решила.
Холод повернулся к помертвевшему Мартынову:
– Расскажи-ка мне немного о себе…
– Конечно, расскажет он, – отозвалась певица. – Сейчас, наверное, толпа мусоров за дверями ждет, когда вы наговоритесь.
Мартынов был из тех людей, которые соображают быстро.
– Сёма, ты помнишь все мои просьбы. Я, пожалуй, поеду, а ты заплати лабухам по полной программе в качестве компенсации за то, что сегодня эта рок-группа остается без вокалистки.
– Как это без вокалистки? – не поняла Вика. – Так это я – вокалистка.
– Вот без этой вокалистки и останется, – объяснил Холод, вставая и бросая на стол салфетку. – Барабанщик будет петь без ансамбля, сам, бля, один, бля.
Положив на стол бумажник и многозначительно постучав по нему пальцем, Холод махнул рукой троим телохранителям, и громилы встали из-за стола.
– Мы будем заниматься сексом? – уточнила Вика, выходя из гримерки уже в джинсах и короткой джинсовой курточке. – Ты точно не из компании Метлицкого? Я вчера чуть не простудилась. Думала – не выйду сегодня. А тебе сколько лет? Покажешь, где мелирование делал?
Остаток ночи пролетел для Мартынова, как одно мгновение. Эпизоды сжались для удобства восприятия и анализа в компактные формулы, которые, достань их из головы и распиши на бумаге, выглядели бы следующим образом.
Неделю назад друг Вики Рома Гулько сидел в ресторане и ждал на разборки азербайджанскую группировку (Вика сказала – «мафию»). Вместо мафии пришел он, Мартынов, и с ним еще два знакомых Вике парня. Парней зовут, Гаврош и Клязьма. У Клязьмы худые плечи и огромный живот. Мартынов с Ромой о чем-то поговорили, но договорить, наверное, не успели, потому что пришел азербайджанец Халва с братвой. Разговор продолжился после того, как Халва и вся его братва были перебиты, но и тут поговорить Мартынову с Ромой не дали, потому что пришел Метлицкий с братвой. Эта братва положила всех на пол и увезла в кутузку. На вопрос, почему в кутузку, Вика ответила, что Метлицкий увозит для разговора только в кутузку. Когда же речь зашла о Метлицком, Вика объяснила, что он майор милиции и самая настоящая сука. Теперь Метла точно получит подполковника, потому что, скорее всего, именно он Рому вчера и прикончил. «Почему ты думаешь, что именно он?» – спросил Мартынов и получил ответ: «А больше некому».