Рок-н-ролл со смертью
Шрифт:
Понимая, что остановить «бред» больного не удастся, а скоро появятся и следователь из прокуратуры, и переводчик, пятидесятилетний Бабушкин около минуты ходил по коридору и случайно оказался в кабинете главврача. Игорю Севастьяновичу Корниенко, представителю того простого русского населения, которому решительно наплевать на все вокруг, если у внука праздник в детском саду – хоть «Титаник» войди в Орду, не было дело до американского пациента. Все указания он уже дал, осталось заполнить пару документов и можно было уходить на праздник. Все просьбы Бабушкина относительно того, что нужно выиграть время и направить Вайса в область (возможность два часа
– Какой чудной костюмчик, – с досадой заговорил Бабушкин, заметив на кушетке перед бойко исписывающим бумагу врачом отутюженный костюм медвежонка.
– В городе достали, – рыкнул, не отрываясь от писанины, Корниенко. – Здесь шаром покати… И не проси, Дмитрий, пусть прокуратура приезжает и сама разбирается. Мне хоть американец, хоть поляк – все едино. Лечение ему дают, а мне – уж извини – к внуку нужно. Пока приду, пока тот переоденется… У него роль медведя.
– Это я понял, что медведя, – пробормотал Бабушкин и, попрощавшись, вышел, а Корниенко с воодушевлением принялся дописывать документ.
Далее события в Ордынской клинической больнице разворачивались не совсем обычно для заведения данного статуса.
Вайс уже достаточно пришел в себя для того, чтобы потребовать предоставления консула и адвоката, непременно из США, и теперь обдумывал, как в условиях языкового контакта тянуть время и разыгрывать смертельно больного человека. Зная от многих русских эмигрантов-уголовников о беспределе, царящем в системе следствия и правосудия, Фицжеральд Вайс решил просто не понимать того, что ему говорят. Это был самый верный способ защитить себя от беспредела до прибытия адвоката, поскольку беспредельничать по отношению к человеку, который не понимает, чего от него хотят, просто глупо.
Когда в палате появился седовласый следователь, глава службы безопасности «Хэммет Старс», явно переигрывая, стал по-английски благодарить вошедшего. Разыгрывать дурака было легко и приятно особенно потому, что Бабушкина Вайс узнал и сразу понял: это не адвокат.
Однако дальнейшие события убедили Вайса в том, что происходит что-то неладное. Вошедший присел на стул возле его кровати и позвал кого-то по имени «Машья». На этот призыв откликнулась пожилая тетка лет шестидесяти, она и принесла в палату шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Сразу после этого она вышла и больше не показывалась.
Мужик никуда не торопился. Он прицелился в потолок, стрельнул в него из шприца, положил прибор на стол, после чего… извлек из кармана плюшевую башку медведя и напялил себе на голову.
Вайс остолбенел, а потом все же попытался позвать на помощь.
Но больница словно вымерла. А русский мужик с башкой медведя на голове стал что-то говорить, причем в его монологе звучали слова «Мартынов», «Мальков», «10 миллионов долларов» и «эвтаназия». Произнося последнее слово, он многозначительно помахивал шприцем, и весь вид его свидетельствовал о том, что ни консула, ни адвоката Вайс не дождется.
Глава центра безопасности «Хэммет Старс» с ужасом смотрел на пластмассовые медвежьи глаза на лбу вполне серьезного гостя и вспоминал то рассказы Томсона о русских копах-маньяках, то рассказы Уилки о зверствах русских врачей в тюрьмах-больницах. Когда наступил подходящий момент для инъекции, русский закурил и раздул огонек сигареты, и Вайс даже без переводчика догадался, что за отсутствием спирта и ваты дезинфицировать место укола ему будут огнем.
Вайс снова попытался позвать на помощь, но русский перехватил шприц как кинжал и прицелился в грудь пациента, и Вайс раздумал кричать. Каждая клетка его тела гудела уже не от боли, а от дурного предчувствия. Решив, что лучший способ выиграть время – это разговор, Фицжеральд Вайс начал говорить. Чтобы не заморачиваться паузами, которые обязательно возникают, если фантазируешь, он стал говорить правду. Правду о том, зачем он приехал в Россию.
Когда он закончил, русский покивал… закатал рукав своей рубашки и сделал себе инъекцию. На столике нашлись и вата, и спирт, запах которого тотчас разлился по палате, напоминая Вайсу, что он, американец, в больнице, и поступать с ним подобным образом ни в одной цивилизованной стране мира, не имеют права.
Оставшись в палате наедине с самим собой, Вайс почувствовал слабость и стал кричать.
Тогда в палату пришла молоденькая медсестра, похожая на Сондру, но с железным взглядом. Она пришла с подносом и, несмотря на протесты американского пациента, вонзила ему в ягодицу иглу. Через минуту гнев Вайса схлынул, через пять ему захотелось спать. И он обязательно заснул бы, но на пороге появился какой-то тип в форме с погонами, на которых красовались синие просветы, и произнес магическое слово «прокуратура». Его сопровождали двое в штатском, и один из них представился Вайсу, как переводчик.
– Что он говорит? – наконец произнес следователь Новосибирской областной прокуратуры после долгой фразы пациента. Взгляд его был при этом обращен к переводчику.
– Он сказал, что его тут десять минут назад хотел убить милиционер, на голове которого была голова плюшевого медведя, – конфузясь, словно выходил голым из бани, сообщил переводчик. – Он хотел убить господина Вайса инъекцией из шприца, но потом поставил укол себе и ушел.
Через час был найден новый переводчик, после чего выяснилось, что первого следователь выгнал совершенно напрасно. Коллега первого повторил все слово в слово, после чего прокурорский вздохнул и обратился к главврачу, который почему-то был мрачнее тучи, хотя оснований для этого вроде не было:
– Когда он сможет адекватно воспринимать действительность?
– Тут сразу ответить нельзя, товарищ следователь. Травма могла оказать самое неблагоприятное влияние на психику… Бабушкин, сволочь… Нужна консультация с психиатром, анализы опять же…
Странного пациента было решено оставить в Ордынской РКБ и известить посольство США в Москве. В поселке городского типа Ордынске найти консула Соединенных Штатов Америки столь же затруднительно, как и толкового переводчика.
– Ну, и что мы имеем в итоге? – с недоверием спросил Метлицкий, выслушав Бабушкина. – Ну, оставят Вайса, как ты предполагаешь, на несколько дней в Ордынске, а что нам это дает?
– Это нам не дает ничего, – согласился следователь. – Но, может быть, нам даст что-то полезное для дела вот это? – и он вынул из кармана и положил на стол крошечный цифровой диктофон. – Я писал его и видел в глазах правду.
– А ты хорошо разбираешься в глазах человеческих? – с еще большим сомнением проговорил майор.
– Тут все на английском. – Спорить Бабушкин не стал. – Силен в языках?
Английский Метлицкий знал, но для того чтобы понять истину, нужно знать английский разговорный. В противном случае любое заявление на пленке можно истолковать с точностью до наоборот. Это как если бы перевод Дэна Брауна делал учитель средней школы, хотя бы и высшей категории.