Шрифт:
Глава 1. Перекресток дорог
1930 год. Штат Миссисипи. Чернокожий молодой человек с гитарой идет ночью по шоссе номер 61. Ему нужно дойти до перекрестка. Это будет пересечение с дорогой номер 49. И вот наконец в полночь дороги пересеклись. Молодой человек останавливается в самом центре перекрестка и начинает играть на гитаре, но руки не слушаются, не могут воспроизвести те звуки, которые свободно живут в воображении. Как же беспомощен может быть человек! Он пробует еще и еще раз. Все безрезультатно. Он падает на колени. Он готов разбить гитару. Он в отчаянье взывает к темноте ночи. Говорит, что никуда не уйдет с перекрестка, пока не обретет силу и возможность воспроизводить волшебную музыку, которая живет в его душе, и которая не дает ему спокойно жить! Он просит о помощи, он молит о помощи, клянясь
Лицо его уперлось в пыльную твердь перекрестка, тело стало неосязаемым, будто бы улетело во тьму… В ушах стучала ночная, безбрежная тишина…
Вдруг длинная черная тень, словно большая змея, подползла к нему и накрыла собой гитару. Он открыл глаза и увидел стоящего над ним высокого человека, объятого тьмой, – только различалась на его голове соломенная шляпа, ярко ,светились белки глаз, да руки зловещего незнакомца сжимали безобразный, уродливый костыль… Ночной гость по свойски присел на корточки, положил костыль на землю и протянул руку к гитаре. Взял ее и начал настраивать, бессистемно пощипывая открытые струны. Затем он заиграл блюз, да так, как не смог бы ни один смертный на этой грешной земле, который когда – либо прикасался к музыкальному инструменту.
Звуки гитары были объемными и заполняли собой всю вселенную. Тембр каждого звука словно бы включал в себя голоса всех музыкальных инструментов, существующих на земле. Молодой человек лежал на пыльном перекрестке двух дорог теряя плотность своего тела, сливаясь с всесильными гитарными звуками и проникая в какое то иное пространство.
– Папа Легбе… – прошептал он непослушными губами и впал в забытье…
Когда он очнулся, уже царил дневной свет. Он пошевелил пальцами руки. Рука словно вернулась на место. Все тело вновь стало тяжелым и осязаемым. Где гитара? Гитара лежала рядом. Очень сильно хотелось взять гитару в руки и извлечь какие-то звуки, которые влились в нее из онемевшего окружающего пространства.
Он взял гитару в руки, встал на ноги и вдруг услышал переливы звуков, которые обитали то ли в пространстве, то ли в его воображении. Вдруг руки сами прошлись по струнам, извлекая скрытые переливы звуков из скрытой реальности. Эти звуки зазвучали словно сами по себе, уверенно и слаженно. Руки продолжали играть неимоверные музыкальные конструкции, подчиняя себе всю грядущую жизнь … Сам Папа Легбе передавал привет из своего невидимого царства…
Молодого чернокожего гитариста звали Роберт Лерой Джонсон, который после своего перерождения на перекрестке степных дорог воплотил в жизнь основу Рок музыки, которая возникнет спустя тридцать лет…
Глава 2. Голос Шамана.
В 1965 году в алтайских горах на светоносный излучине священной реки Катунь, я в возрасте пяти лет, проезжая с моим отцом на раскаленном от солнца уазике, столкнулся с потрясающим детское воображение явлением. Уазик остановился перед преградившим ему дорогу стадом невиданных животных. Они были похожи на горбатых быков, покрытые длинной чёрной шерстью. Отец и я вышли из машины. Отец пошёл поговорить о чем-то с пастухом алтайцем, а я подошёл ближе к реке. Яркое солнце, отражаясь от воды, создавало вокруг невероятную светящуюся зону какого-то волшебного пространства. Два яка рядом со мной пили воду из реки. Один из них, утолив жажду, посмотрел на меня своими блестящими чёрными проникновенными глазами. Он загипнотизировал меня. Я не мог отвести свой взгляд. Сказочное животное будто бы говорило мне что-то такое, чего понять я тогда не мог, но к чему буду возвращаться потом всю свою жизнь. Дальше все как во сне. Я помню только следующий фрагмент без связи с предыдущим. Сначала я услышал странные звуки, доносящиеся из пространства свечения. Это были отдельные одинаковые по тону и не очень продолжительные звуки. Звук начинал вибрировать, словно издаваемый слегка ослабленной струной среднего регистра. Но эта струна, хоть и расслабленная, но издавала очень яркий и звонкий дребезжащий звук, который постепенно менял свои богатые обертона и превращался в какой то квакающий. Звук рождался казалось, что в облаке света и самим этим светом. Он вызывал невероятные, неведомые ощущения: мурашки прибегали по всему телу, которое сначала словно бы окаменело, потом стало легчать, становиться беспилотным, готовым вот-вот исчезнуть. Я не мог осознать, сколько это продолжалось. Но в какой то момент эта светящаяся струна затихла и произошло нечто невообразимое. Сначала показалось, что звук светящейся струны вернулся, но в очень измененном виде, но быстро стало понятно, что это был другой звук: пугающий, завораживающий, гипнотизирующий. Это был голос человека. Но он звучал то уподобляясь рычанию запредельных сказочных существ, то свисту ветра в скалах. Я понял, что мир – это безграничное, непознаваемое космическое пространство, в котором люди существуют, как во сне, и никак не связаны друг с другом на перекрёстке магических миров.
Так я впервые услышал горловое пение – голос шамана, и звучание дикого музыкального инструмента – варгана.
И уже тогда стало несомненным для моего детского понимания, что звук скрывается в пространстве. Да, где -то там, в волшебном пространстве грёз.
Глава3. Бродячий андеграунд. Мадди Уотерс.
Он пришёл в город. Он вошел в город с гитарой. На его потрепанной гангстерский шляпе была пыль степей. Весь его вид говорил, что он тоже был на перекрестке степных дорог. И главный ночной призрак смотрел ему в глаза. Ночью, возле костра. Но он пил чай из степных трав и играл на гитаре, чтобы ублажить глаза дьявола. Он перебирал струны в полутемноте, только всполохи, красные от костра, пробегали по его черному лицу. Он извлекал звуки, подчиняясь внутренним позывам, не стараясь ничего осмыслять. Ему нужно было всего ничего – укротить глаза призрака. И когда несколько импульсивных звуков складывались в жизнестойкую конструкцию, он начинал повторять эту конструкцию, чтобы не забыть. И он видел, что светящиеся в темноте глаза больше не приближались. Они вспыхивали то там то здесь на определённом расстоянии. Они танцевали. Им нравилась конструкция.
И тогда он начинал петь. Вернее, говорить. И он говорил, нараспев, тогда, когда чувства уже не сдержать. Все говорят нараспев, когда прижмет. Сначала он выяснял отношения, даже ругался, выкрикивал в темноту дикой ночи: "Эй, зенки дьявола! Отвалите от меня! Этот костёр – мой очаг! Я тут хозяин!"
Но когда он удостоверился, что глаза степной ночи не нападают на него, что они пританцовывают, общаются с ним, то он стал рассказывать о своей жизни. Он повторял и повторял свою конструкцию, импульсивно перемещаясь по грифу то вверх, то вниз, и рассказывал о своей жизни.
Он не думал о том, похоже на блюз или нет, то чтто он играет. Он слышал блюз раньше. У них на плантации была пластинка. Но сейчас он думал только о том, как научиться сосуществовать с глазами дьявола. Он создавал свой магический заслон.
И он пришёл в город, весь покрытый пылью. Особенно этим отличалась его потрепаная шляпа, из под полы которой смотрели его дикие чёрные блестящие глаза. Они смотрели словно из засады, словно отыскивая глаза дьявола. Они присутствуют и здесь, в городе. Он сразу почувствовал это.
И он стал играть и петь в городе. Он рассказывал людям о глазах дьявола и о том, что он испытал в жизни. Его слушали, и даже бросали ему деньги. А однажды перед ним остановилась чудная элегантная машина с открытым верхом. А из машины вышел чертов красавец еврей. Он сказал, что у него есть студия звукозаписи, и что Мадди должен прямо сейчас пойти на эту студию и спеть там свои песенки. И все это будет вырезано на пластинке. И все это будет называться "ритм энд блюз", и поставит мир на грань музыкальной катастрофы, на грань музыкального преображения, на грань рок-революции.
Пока ещё мало кто понимал, что происходит. Во что превратился блюз? Мадди об этом не думал. Для него все было блюзом. И "рок n ролл" – это тоже блюз, только быстрый. Чак Берри присоединился к нему и другим музыкантом студии. Мадди Уотерс и его считал быстрым блюзменом. Все блюз. Он имел в виду, что если песню сочиняют так, как он ночью у костра, то это и есть блюз.
Но так не думал Элвис Пресли. Пресли исполнял, как и все белые, песенки, построенные на мелодии. Сначала мелодия, потом музыка, потом оранжировка. А не как у Мадди и например, у Джона Ли Хукера, который почти до девяноста лет играл ритм энд блюз и получал Гремми. А в след за Элвисом пошли Битлз, которые создали свой концептуальный жанр. Они создали гениальный синтез всех стилей и жанров. За ними пошли очень многие. Но истинный рок, как чистый жанр, пошёл за Мадди Уотерсом. Как-то один музыкант предложил ему идею использовать простые рефрены, то-есть, однотактовые повторы, чтобы его музыка приобрела какую- то жесткость стержня и подобие формы. И Мадди стал использовать однотактовый рефрен, продолжая импровизировать голосом поверх этого рефрена. А блюзовую форму не всегда соблюдал, стал все дальше от неё отходить. Структура, построенная на рефренах, исполняемых, когда на саксофоне, когда на гитаре или на любом другом инструменте, стала заменять ему блюзовую форму. Так появился ритм энд блюз. И истинный рок произошёл именно от ритм энд блюза. У Мадди была песня под названием "Роллинг Стоунз". И когда начался кризис жанра, перед ним возникли пятеро неизвестных ему парней. Они сказали ему, что они почитатели его искусства, что они создали группу, которая так и называется: "Роллинг стоунз". Эти пятеро в Англии, в 1965г. Записали исторически значимую песню "сатисфэкшн", в которой применили уже двухтактовый гитарный рефрен. А вокалист импровизировал голосом поверх этого рефрена. Впоследствии двухтактовый гитарный рефрен стали называть гитарным рифом.