Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке
Шрифт:
дальнейшем совещание шло в сосредоточенном, деловом ключе, и было очень
результативным.
– Итак, - подвел итог президент.
– За пределы наших границ ни шагу. Атаки вермахта
отбивать, применяя всё имеющееся вооружение. С русскими стараться в конфликт не
вступать. При контакте и попытках прохода на нашу территорию стараться объяснять
ситуацию и просить ждать приказа из Москвы. Огня без крайней необходимости не
открывать. Госпоже канцлеру я позвоню сам.
Радослав, - он мстительно посмотрел на Сикорского, - в течение получаса придумайте, как
связаться со Сталиным.
г. Брест. Девятая погранзастава.
В. С. Нестеренко, директор ЧОП "Фрида"
Дымить в помещении не приучен с детства. Да и лейтенанту поспать надо. Как он
признался, третьи сутки на ногах. Вот и вышел в курилку. Задымил...
– Товарищ командир, разрешите обратиться?
Рядовой. Молоденький совсем, лет двадцать. Невысокий, крепенький, кареглазый,
волосы рыжеватые, даже при короткой стрижке курчавятся. Лопоухий немного. Сразу
видно, что недавно с гражданки. На все пуговицы застегнут. И форма не обмятая. В глазах
любопытство так и плещется.
– Обращайтесь.
– Рядовой Абрам Фридлендер! А Вы правда из будущего?
Млять! Не может быть! А почему, собственно, не может? Дед же именно в этих местах
войну встретил, а они с одной комендатуры. Вот с этой. Значит...
– Правда! А скажи, боец, есть у вас такой - Василий Нестеренко?
– Есть, товарищ командир. Позвать?
– Позови, если он не занят.
– Я мигом!
– он поворачивается, окидывает взглядом окрестности и громко кричит, -
Васька! Иди сюда!
Один из пограничников неторопливо разворачивается к нам. Высокий, мускулистый, с
хорошей фигурой. Форма сидит ладно, как будто скроена под заказ. Всё верно, он на два
года старше Абрама, уже послужил, пообтерся. Два треугольника в петлицах. Папироска
висит на краю губы. Голубые глаза сканируют местность. Иначе не скажешь, именно
сканируют.
– Ну чего тебе, малохольный, наряд захотел? Форму обращения забыл?
– Вас, товарищ сержант, товарищ командир спрашивает, - малость стушевался
рядовой.
Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам
относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не
принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных, и с
начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.
– Товарищ командир, сержант Василий
Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось.
Хоть ты мне и дед...
– Здравствуйте, сержант. Ты хоть знаешь, что твоя Анюта беременна?
Вся шелуха слетает мигом. Остается двадцатидвухлетний удивленный пацан.
– Как беременна? Откуда Вы знаете? У меня ребенок будет? Когда?
– Сын у тебя будет. Сергей. Что, не помнишь, когда сына делал?
Начинает считать, шепча губами и сбиваясь... Нет, дед не был неграмотным. И
дураком тоже. От счастья ошалел. Первым не выдерживает Абрам:
– Через семь месяцев родится. Ты два месяца, как в увольнение ездил.
– Ага, правильно, - выдыхает Вася.
– Это точно? Ах ну да, Вы же из будущего. Вы что
про всех знаете?
– Нет, только про вас двоих.
– Почему про нас?
– А вы мне родственники.
– Оба? Не может такого быть. Он же жид!
– запоздало оглядывается, не слышит ли кто
вырвавшееся слово.
– Что, мы в будущем с ними породнились? Да не в жисть!
– Вы уже в курсе, что от войны чудом сбежали? Так смотрите. Оба.
Достаю заветную фотку. Они впиваются взглядом. На фотке рейхстаг. Выщербленные
пулями и осколками колонны, крошево камня, какая-то перевернутая тачка. Трое
солдатиков на переднем плане. Мятая, видавшая виды форма, запыленные лица. И
большие надписи над их головами. Две фамилии. Два имени. Их имена и фамилии.
– Это что?
– Рейхстаг. Берлин, май сорок пятого. Победа.
– Видишь, - совсем по-мальчишески толкает Абрама мой дед.
– Я выше расписался. И
крупнее!
Вот он, момент истины.
– Извини, Василий, - говорю.
– Ты не дошел. Погиб в сорок третьем под Конотопом.
Это Абрам писал. За обоих.
Я им рассказываю всё, что знаю. Долго. Подробно. Про то, как погибла застава. Как
Васька тащил из окружения раненого Абрама. Как Абрам тащил через линию фронта
раненого Ваську. Про их встречу в Сталинграде. Про Курскую битву. Про освобождение
Киева. Про безвестную высоту под Конотопом. Про могилу у подножия той высоты. Про
Варшаву. Про Берлин. Про Парад Победы. Про них...
Я рассказываю про семьи, их довоенные и послевоенные семьи.
Про беременную Анюту Нестеренко, отставшую от поезда, везущего семью в
эвакуацию и мечущуюся на путях на безымянном полустанке, а потом втягиваемую
раненными бойцами в санитарный эшелон (поедешь с нами, девонька, негоже тебе немца
дожидаться)... Про ту же Анюту, кормящую маленького Сережку не отходя от станка...