Рокировка
Шрифт:
— Мама… поздно пришла… печку керосином… вытащить не успели…
Вадим Сергеевич почти на руках внес девушку в квартиру и больше часа пытался как-то успокоить. Но рыдания Алины не утихали, перешли в самую настоящую истерику и он, перепуганный, вызвал «Скорую», которая на сей раз оправдала свое название и приехала с рекордной скоростью — через пятнадцать минут. Пожилой, уставший врач молча сделал Алине какой-то укол, а потом негромко сказал медсестре:
— Помоги девушке умыться, что ли…
Та повела уже бессловесно-покорную Алину в ванную, а Вадим Сергеевич задал, наконец, измучивший его вопрос:
— Что с ней?
— Сильный стресс, — отозвался врач, слегка оживившийся после того, как в его кармане оказалась крупная купюра. — Я бы даже сказал — сильнейший. Пару часов назад коллеги с другой подстанции на пожар в слободу выезжали. Думаю, девушка ваша оттуда прибежала, не случайно вся в копоти.
— Она что-то пыталась сказать о пожаре, — вспомнил Вадим Сергеевич.
— Домишко деревянный там сгорел. То ли проводка подвела, то ли с сигаретой кто-то заснул…
— Она что-то говорила про печку…
— Стресс у нее. Ну, кто в такую погоду печки топит, сами посудите. Она вам, простите, кем будет?
— Она будет женой моего сына, — с холодком в голосе ответил Вадим Сергеевич. — Сын сейчас в армии.
— А-а, ну, значит, под присмотром будет. Укол я ей сделал сильный, может до вечера проспать. А там, простите, только время поможет. Там ведь кто-то погиб, на пожаре этом. Женщина какая-то…
— Это ее мать, — тихо сказал Вадим Сергеевич. — Недавно из больницы выписали.
Тут вернулась медсестра с почти уже спящей, зато умытой и причесанной Алиной, на которой вместо закопченного платья был надет махровый халат Инны Ивановны, так и висевший в ванной комнате. Точнее, не надет: тоненькую Алину этот халат укутывал едва ли не в три слоя.
— Уложите вашу невестку спать и по возможности последите за ней. Дома, кроме вас, кто-нибудь есть?
Вадим Сергеевич покачал головой.
— Я вызову сиделку. Хорошая женщина, помогала моей жене, когда та бедро сломала…
— Ну, и ладно, — покладисто согласился врач. — Покой, только покой. До свидания.
— До свидания, — машинально отозвался Вадим Сергеевич.
Алину уложили в Сережиной комнате и Вадим Сергеевич, вызвав сиделку, долго курил на кухне, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли. Потом решительно тряхнул головой и позвонил знакомому полковнику милиции, чтобы получить хоть какую-то информацию.
Вопреки ожиданиям, информацию он получил почти сразу и достаточно полную. Деревянный домишко, вторая половина которого давно пустовала из-за аварийного состояния сооружения, загорелся часов в девять вечера. Пожарные приехали как раз вовремя для того, чтобы спасти… девушку, рвущуюся в самый огонь. Она кричала, что там осталась ее больная мать, рыдала, умоляла спасти пожилую, беспомощную женщину…
— Так убивалась, — хмыкнул полковник, — что некоторые даже подумали: сама подожгла. Матушка-то у нее была головой скорбная, с такой возиться молодым не очень-то интересно. Да еще хибара эта… А ты, Сергеич, с какого бока интересуешься?
— С такого, — довольно резко ответил Вадим Сергеевич, — что эта ваша злоумышленница — Сережки моего невеста. И я точно знаю, что на преступление она не способна.
— Да? — искренне удивился полковник. — Твоя, значит, почти родственница? А что в такой халупе живет?
— А то, что сестрица ее старшая последней сволочью оказалась…
Вадим Сергеевич вкратце рассказал историю квартирных мытарств Алины. На другом конце провода полковник только присвистнул:
— Ну, дела! А что ж ты мне раньше не позвонил?
— Она же и запретила, Алина. Гордая очень. Матушку ее я, правда, в приличную лечебницу определил, а дальше уже ничего сделать не мог. Ничего, теперь сделаю. Квартиру я куплю, конечно же, на Сережку куплю, чтобы лишних разговоров не было, а ты помоги девочку там прописать. Все равно ей новый паспорт делать и все такое… Пока спохватится — уже штамп о прописке стоять будет.
— Я могу и штамп о браке организовать, — на полном серьезе предложил полковник.
— Не сомневаюсь. Только потом они с Сережкой мне, старому, голову-то и оторвут. За злоупотребление, значит, знакомствами.
— Что, оба такие принципиальные?
— Оба, — со вздохом подтвердил Вадим Сергеевич.
— Значит, в тебя пошли, — неожиданно заключил полковник. — Или в Инну твою, царствие ей небесное.
— Наверное…
— А где она сейчас будет жить?
— У меня, где же еще? Только что «Скорая» уехала, сейчас сиделку жду. Сережкина-то комната свободная.
— Ладно, все сделаю. Только сестрице ее прописку устраивать вообще нигде не буду, не взыщи. Пусть, если вернется, сама старается, коли такая шустрая.
— Да мне бы век о ней не слышать! А за помощь — заранее спасибо. Заходи как-нибудь, Инну помянем, поговорим не о делах.
— Зайду, — искренне пообещал полковник. — Вот самые неотложные дела разгребу — и зайду. Давно не виделись.
Оба прекрасно знали, что все это останется только мечтами: свободного времени у полковника не было уже тогда, когда он носил лейтенантские погоны. И что увидятся они, скорее всего, на свадьбе… если, конечно, до этого не произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее и вовсе не радостное. Двух-то школьных друзей они похоронить уже успели…