Рокировка
Шрифт:
Он едва не опоздал: Маринка уже выходила на крыльцо в сопровождении приставучего Романа. Лехельт тотчас перешел на прогулочный шаг, уняв дыхание, сдерживая скачущее после бегов сердце. Не следует давать девушке понять, что он опаздывает.
— Привет! А я уже двадцать минут тут прогуливаюсь.
— Привет. — хмуро буркнул Роман, буравя его недобрым взглядом сквозь очки — сверху вниз, из-под лохматых бровей. — Марина, ты не понимаешь! Если ты идешь с ним к родственникам — это определенный шаг!
«Ты не понимаешь!» была его
«Э-э, паренек, а ведь ты пытаешься воспитывать женщину! — радостно подумал Лехельт. — И твое дело тухлое, хоть ты и психолог по диплому. Тебе бы послушать наши курсы практической психологии…»
Уже через минуту горячий, но тупой Рома получил отставку на сегодня, и Лехельт радостно прихватил Маринку за гибкую талию.
— Я еще выясню подноготную этого типа! — в спину им пообещал отверженный Ромео.
— О чем это он? — искренне удивился Лехельт.
Самообладание — основное качество разведчика.
— Да ерунда. — Маринка пожала плечами, совсем, как несколько часов назад у собора. — Сегодня подхалтурила с туристами, свозила группу в Гатчину. Он утверждает, что видел тебя там, со скрипкой.
— Он что — тоже с тобой ездил? — обиделся Лехельт.
В душе он радовался — Маринка попала впросак и сейчас замнет тему.
Так оно и вышло. Марина, оглядываясь через плечо, спросила:
— Слушай, тебе не кажется, что за нами следят?
— Ты мне зубы не заговаривай! Зачем ты его с собой таскаешь?
— Он сам таскается, не гнать же мне его при всех. Давай-ка свернем вот сюда… Точно следят, я тебе говорю! Вон та девушка шла за тобой от метро, подождала — и теперь идет за нами!
— Чушь собачья!
— Оглянись — только незаметно!
— Чего мне бояться?
Лехельт оглянулся и оторопел.
В десяти шагах от него, прячась за водосточную трубу, с лицом партизана кралась за ними по Загородному проспекту стажер Людмилка. Поняв, что ее заметили, она сжала кулаки и в досаде топнула ногой в сапожке.
— Марина, погоди минутку! Я разберусь.
Он решительно подошел к расстроенной «наружнице», сделал страшные глаза и зашипел:
— Ты что творишь! Перегрелась, что ли?!
Психологической устойчивости стажеру было не занимать. Лехельт попутно отметил это как положительный факт.
— Чего это я перегрелась?! — отрезала она, запыхавшись. — Мне Володя дал задание установить, где вы… где ты живешь! И утром ему доложить!
— Господи! — Лехельт присел, хлопнув себя по коленкам. — Так это ты неслась за мной в метро, сшибая пассажиров?!
Габариты у стажера были, надо сказать, совсем не маленькие.
— Я думала — ты специально убегаешь! Еще думаю — вот же гад, и куртку сменил! Посмеяться, наверное, хочет! Кукиш, думаю, ни за что не отстану!
— Я на свидание опаздывал, чудо!
Лехельт понял, почему Кира с Мишей так улыбались на проспекте.
— Ну, Вовка, ну, мичуринец!
Людмила виновато заулыбалась.
Маринка глядела на них нелюбезно, склонив изящную голову к плечу.
Андрей поспешно вознаградил стажера за старание, назвав не только улицу и номер дома, но даже номер квартиры, цвет обоев и постельного белья в своей комнате.
— Вовка у меня ночевал, он поймет. Пусть поломает голову, как ты раздобыла такую информацию. Марина, это наша новая сотрудница! Люда, — не представить Людмилу было нельзя во избежание ненужных вопросов. — Она просто боялась обознаться. Очень застенчивая девушка.
— Я бы не сказала… Так, может, ты, наконец, расскажешь, где работаешь?
— В конторе, я же тебе говорил.
— «Рога и копыта»?
— Ну, что-то вроде…
Лехельт поспешно увлек девушку за собой, показывая за спиной Людмилке отчаянные знаки, чтобы та поскорее смылась.
Вопрос о месте работы маячил на горизонте не впервые.
По совету старших товарищей и по собственному здравому рассуждению Лехельт не спешил раскрываться.
Во-первых, неизвестно еще, что выйдет из их недолгого знакомства, при его-то отнюдь не классических пропорциях… Соперник Рома в этом смысле выглядел куда предпочтительнее. Психологи в управлении как-то разъяснили Андрею, что женщины, предпочитающие рослых мужчин, испытывают неосознанный страх перед окружающими их людьми — и он с удовольствием пересказал эту версию Маринке, зная ее тягу к самостоятельности и независимости.
Нанес, так сказать, превентивный удар по образу соперника.
Во-вторых, не все ровно дышат к его структуре и хорошо бы предварительно осмотреться, познакомиться с окружением человека, если, конечно, хочешь его сохранить.
В-третьих, домочадцы иных сотрудников многие годы не знают профиль их работы. Муж Киры, например, убежден, что его жена — диспетчер на закрытой автобазе ФСБ. Оттого у нее и отпуск длинный, и рабочий день ненормированный.
А Зимородку повезло, его жена — делопроизводитель в службе контрразведки. Ему дома можно расслабиться. Впрочем, своей квартиры у него нет, он и другие приезжие сотрудники живут с семьями в комнатах бывшей «кукушки», стараниями Шубина переведенной в разряд жилых помещений.
Основная трудность расшифровки перед ближними, с которой сталкивается каждый разведчик «наружки», состоит в некоторой подмене понятий, успешно произведенной по обыкновению бессмысленно диссидентствующими российскими мастерами пера и пишмашинки.
В сознание российских масс накрепко вколочены негативные образы «топтуна-наружника» и его верного «кунака-сексота» — агента КГБ, вынюхивающего тайны своих приятелей, а потом продающих их оперу за маленькие вознаграждения в виде поездок за границу. Забавнее всего, что от желающих тайно настучать на ближнего при этом по-прежнему отбою нет, хоть незабвенные времена тоталитаризма давно миновали.