Рокировка
Шрифт:
Злорадно улыбнувшись, капитан заглянул в секретку.
Андрюха Лехельт летел как на крыльях. Времени оставалось в обрез. Шеф, зайдя в секретку, внимательно прочел сводку наружного наблюдения, которую они с Морзиком наваяли вдвоем, аки братья по несчастью, нахмурил брови, но, вопреки ожиданию молодых разведчиков, не заставил переделывать и подписал.
«Стареет…» — немного грустно подумал Лехельт.
Для него и Вовки Черемисова тридцатипятилетний Константин Зимородок уже виделся почти пожилым мужчиной. Они,
— Сдать документы строгой отчетности. — начал он, с удивлением подметив некоторое сочувствие в глазах Лехельта и защитно впадая в военное администрирование. — Жду вас в комнате отдыха через пять минут. В нашу группу назначены стажеры, вы сейчас поработаете с ними, введете в курс нашего распорядка и жизни, познакомите с базой, прощупаете подготовочку, кто чем дышит.
— Чур, мне девушку! — первым среагировал Черемисов. — Пусть Андрюха щупает второго!
— Хоть на пальцах кидайте. Ты, главное, из совсекретного листа самолетиков больше не делай.
Сводки наружного наблюдения писались от руки на специально учтенных листах с проставленным грифом «сс».
Выше мог быть лишь гриф «ов» — особой важности.
Лехельт, впервые придя в «наружку», поинтересовался, для чего такие сложности. Утрата одного листа «сс», на котором, как правило, не излагалось ничего сверхъестественного, по всем приказам расценивалась как предпосылка к разглашению государственной тайны и пахла если не тюрьмой, то служебным расследованием и выговором.
— А ты бы хотел, чтобы про твою жизнь читал каждый встречный? — ответили ему. — Служба хранит тайны граждан, даже не самых порядочных.
Напомнив Морзику, как вся группа на коленках ползала по базе в поисках, когда он спутал лист «сс» с обычным и отправил его со звездами на крыльях в полет на пыльный шкаф, а потом в мусорную корзину, Зимородок, козыряя выправкой, вышел в коридор, но, прикрыв дверь, обмяк и некоторое время внимательно рассматривал себя в зеркала, висевшие повсюду для проверки качества оперативной маскировки.
Так, как глянул на него сейчас Дональд, на него глядели впервые.
А Лехельт с Черемисовым, не подозревая о смуте, посеянной в душе своего шефа, с прибаутками отправились знакомиться с пополнением. Каждый еще прекрасно помнил, как сам впервые, трепеща, перешагнул порог базы и увидел святая святых «наружки».
Вот так, завозившись с новичками, заслушавшись, как Вовка Черемисов заливает румяной Людмилке былье и небылицы из жизни разведчиков, Лехельт понял вдруг, что безнадежно опаздывает и заехать домой переодеться не успевает. Невозможно, однако, было встретиться с Мариной в том наряде, в каком они с Ромкой видели его сегодня в Гатчине.
Вот ведь гад очкастый!
Слепой, слепой, а что не надо — разглядел…
Он еще успел поменяться шарфами с Морзиком, но напялить на свои прямые
Зато ему удалось расколоть дежурного прапорщика Ефимыча, который под залог его собственной куртки выдал ему взамен до завтра вполне приличную со склада специального снаряжения. Куртка была со спецэффектами, но Лехельт клялся и божился, что уж он-то разведчик опытный, с этими забавками обращаться умеет и порчи казенного инвентаря не допустит. Ефимыч долго молчал в усы, но купился на грубую лесть, вняв опасности расшифровки, которой подвергнется старший лейтенант Лехельт без его, Ефимыча, отеческой заботы и помощи.
Теперь он, накинув капюшон на голову, летел во всю прыть к метро, расчетливо не дожидаясь автобуса, радостно вдыхая морозный влажный воздух с неуловимым привкусом моря. Он любил свой город, даже тот его несуразный пыльный район промзоны, где располагалась их «кукушка». Были базы и более престижные, некоторые даже в исторических особняках и зеленых парках, но разведчик Лехельт был патриотом своего отдела.
Он без труда держал в голове подробную карту всего района, лихо сокращая путь, дворами выбежал на Ленинский проспект и увидел вдруг впереди на тротуаре Кобру и Старого.
«Нет, Киру Алексеевну и Михаила Ивановича…» — поправил себя Дональд.
Они шли очень медленно, рядом, но смотрели порознь. Кира разглядывала витрины универмага «Нарвский», а Михаил, свесив квадратную голову на короткой шее, сунув руки в карманы широкого тяжелого пальто, изучал тротуарную плитку.
«Будто девочку из школы провожает…» — подумал чуть насмешливо Андрей Лехельт.
Его поколение было острее и жестче.
Он обогнал их, обернулся и помахал рукой. Они переглянулись и как-то необычно заулыбались — но Лехельт тогда не придал этому значения.
Влетев в вестибюль метро, он проскочил между пенсионеров по «служебке» и легко побежал вниз. Ожидая состав, краем уха услыхал скандал при сходе с эскалатора — кто-то из спешивших пассажиров на бегу снес старичка бомжеватого вида с многократно чиненной и перемотанной синей изоляционной лентой тележкой.
Вагон был полон; втиснувшись с краю, Андрей исподтишка принялся рассматривать людей, изучая лица, манеру одеваться, выискивая яркие, заметные черты для создания типажей. В кармане казенной куртки кто-то из сотрудников оставил леденец и Лехельт, не евший с утра, с удовольствием отправил конфету по прямому назначению.
Внезапно неподалеку от него, у соседней двери возникла какая-то возня и ропот.
— Да куда же вы лезете! — вскричал возмущенный женский голос. — Корова!
Досасывая леденец, Андрей Лехельт попытался что-нибудь разглядеть в толпе, однако при его малом росте сделать это оказалось невозможно. Он даже слегка расстроился и сник.
Маленький рост был его ахиллесовой пятой.
Но тут открылся перрон Технологического института, и он забылся, проворно юркнул меж людьми, подумывая на бегу, что неплохо бы обзавестись собственными колесами.