Рокировка
Шрифт:
— Я слышал, что в последнее время ему стало лучше.
Дед у себя в кабинете грохнул трубкой по телефонному аппарату — так, что услышали мы, сидящие в столовой. Через минуту он появился на пороге.
— Срочное заседание Ближнего Круга, — сказал дед. — Выезжаю немедля. Вопиющий случай, просто вопиющий! Какой удар по основам…
— Я могу чем-то помочь? — спросил я.
Дед мотнул головой:
— Нет! Прошу, не вмешивайся, пока тебя не попросят. Все службы уже поставлены на уши, люди делают всё возможное.
— Ладно, — зевнул
Меня проводили взглядами, как врага народа.
Войдя к себе в комнату, я посмотрел на безмятежно дрыхнущего в моей кровати цесаревича. Проворчал:
— Столько шума из-за такой мелочи…
Борис проснулся ближе к полудню. Зевнул, протёр глаза, сел. Уставился на меня.
Секунду мне казалось, что сейчас заорёт с перепугу. А я опрометчиво сидел в кресле — слишком далеко для того, чтобы успеть заткнуть ему рот. Но вот в глазах великого князя сверкнуло озарение — он вспомнил.
— Если бы я задался целью пересчитать по пальцам все те разы, когда просыпался не в одном из наших дворцов, мне хватило бы рук без пальцев, — сказал Борис.
— Тс-с, — поднёс я палец к губам. — Вы здесь инкогнито, ваше высочество.
— Сомнительное инкогнито — при подобном обращении, — понизил голос Борис. — Предлагаю, кстати, перейти на ты и называть друг друга по именам. Я сплю в твоей постели. Думаю, более близкими людьми мы вряд ли когда-нибудь сможем стать.
— А ты неплохо себя чувствуешь, — заметил я.
Вчера мне казалось, что Борис выдавливает из себя слова с большим трудом. А сейчас он спокойно поднялся на ноги и стоял рядом с кроватью, не шатаясь. И, кажется, даже намерен был идти к туалету без поддержки.
— По утрам я всегда чувствую себя лучше, — печально скривился Борис. — К обеду это пройдёт, увы.
Однако к обеду ничего не прошло. Великий князь с аппетитом умял холодные закуски, первое, второе, десерт, компот и попросил добавки. А я-то наивно надеялся, что с него хватит двух-трёх ложек супа… Нина и без того удивилась, когда я потащил обед к себе в комнату — никогда прежде так не делал.
А теперь пришлось спускаться за второй порцией.
— Костя, что происходит? — обеспокоенно спросила Нина — которую чёрт принёс прямо в кухню, когда я крутился там, заглядывая под крышки кастрюль.
— Кушать хочется, — сказал я, не солгав ни единым звуком.
— Но ты никогда так много не ел!
— Ну, сорян. Вы меня загнали в тело дохлого подростка, которое находится на самом пике полового созревания и изо всех сил старается превратиться в тело взрослого мужчины. К тому же, я это тело усиленно тренирую. Когда-то должен был произойти количественный скачок! Через некоторое время количество перейдёт в качество, вот увидишь.
Несколько секунд помолчав, Нина задала неожиданный вопрос:
— Кто такой Сорян?
— Один мой друг из уважаемого армянского рода, — сымпровизировал я. — Нина, пропусти, пожалуйста. Кстати,
Мысль о свадьбе выбила из головы Нины все остальные мысли, как умело пущенный шар в боулинге. Она немедленно засуетилась и куда-то убежала. А я с подносом, на который, помимо повторного обеда, наложил груду пирожков, поднялся на второй этаж. И у дверей наткнулся на Китти, которая целеустремлённо ковырялась в области замка.
— Excusez-moi? — вежливо сказал я.
Китти подпрыгнула до потолка, в прыжке развернулась и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.
— Ох! Ваше сиятельство, Константин Алексаныч! А я думала, вы, как всегда, уехамши!
Простительное заблуждение. Когда я столько времени подряд дома-то сидел? Вечно куча дел, куда-то надо нестись.
— И поэтому решила вскрыть замок в моей комнате?
— Прибраться хотела, у меня же ключи! — Китти позвенела связкой ключей.
— Я сменил замок.
Разумеется, я не стал бы держать похищенного цесаревича в комнате, куда в любой момент может войти кто угодно и устроить переполох.
— Как? — захлопала глазами Китти. — Зачем? Я не слышала, чтобы приходил слесарь…
Я ни разу не был уверен в том, что замки в этом мире магии меняют слесаря, однако спорить не стал. Как не стал говорить и о том, что просто купил замок в магазине, а потом, дождавшись ночи и вооружившись отвёрткой, тихо-спокойно сам произвёл эту нехитрую операцию. Расскажи я об этом — Китти грохнулась бы в обморок. И так бы и не узнала, что я в состоянии и смеситель в ванной поменять, и обед приготовить.
— Значит, слесарь приходил неслышно, — улыбнулся я. — А зачем — потому что старый замок сломался. Кстати. Где твои прибирательные принадлежности?
— А? — простодушно переспросила Китти.
— Ну, швабра, ведро — чем ты собиралась прибираться?
— А… — Китти огляделась. — Ох, я забыла.
— Ясно. Значит, так. Уборка мне сегодня не требуется. И завтра тоже. Когда будет нужно убраться — я скажу, а до тех пор сюда не приходи. Я буду… э-э-э… писать сочинение на тему «как я провёл лето», для вдохновения нужно, чтобы мне никто не мешал. Всё, можешь идти.
— Константин Александрович, а как же вы сами-то дверь откроете? — Китти кивнула на поднос в моих руках. — Давайте я помогу, у вас руки заняты!
— Спасибо, не надо. — Я улыбался, но буквально чувствовал, как из-за улыбки рвётся волчий оскал. — Иди, Китти. Займись своими делами.
— Ах, да у меня сейчас и дел-то никаких нет, — простодушно всплеснула руками Китти. — Давайте я поднос ваш подержу, пока вы откроете?
Моя жемчужина всё ещё была процентов на девяносто девять чёрной. И первым порывом было — сотворить с Китти что-нибудь нехорошее. Не убивать, конечно, нет. Чёрный маг — не значит «отморозок». Но я мог бы, например, оглушить её, лишить сознания, просто подчинить её волю своей и заставить уйти. На худой конец — ослепить…