Рокко
Шрифт:
— Не я. — Её сердце сжалось в груди. — Но мои соседи по дому, Мигель и Итан, играют в джаз-бэнде из пяти человек. Они ищут нового вокалиста, а Миа упомянула, что у неё есть подруга, которая пела джаз, так что я подумала, что могу попробовать им помочь. Их название «Stormy Blu».
Сунита была вокалисткой «Stormy Blu» в течение многих лет, но когда она встретила парня — любителя наркоты, и начала пропускать репетиции, группе пришлось отменять концерты, и количество заказов сократилось. Итан, менеджер группы, активно искал новую вокалистку
— Ну, дай им знать, что есть клуб, который хочет заказать новые номера. — Лука протянул ей карточку. — Я недавно расширил интересы на клуб «Звёздная пыль», в нескольких кварталах отсюда, и пытаюсь заполнить сцену.
— Спасибо. Я передам. — Она сунула визитку в сумочку. Упоминание Луки о «расширении интересов» было выражением мафии для захвата бизнеса в качестве оплаты за просрочку по кредиту. Скорее всего, владелец был мёртв или в больнице. Как Лука вернулся ночью домой к своему маленькому сыну и беременной жене после того, что он сделал? Вероятно, так же, как поступал её отец. Без малейшего проблеска совести или сожаления. Её отец был другим человеком, когда был дома — хорошим мужем, отличным отцом и любимым членом общества. Вне его, он совершал то, с чем она не могла справиться до сих пор.
После того, как Лука направился обратно к столу, она последовала его указаниям, испытывая странное чувство предвкушения, когда шла по тускло освещённому коридору. Мать Грейс, Нонна (*бабуля, прим. перев.) и все её родственницы по материнской линии твердо верили в шестое чувство, которое передавалось через женщин в семье. Никто не смеялся, если кто-то что-то «чувствовал». Совпадение объяснялось кармой. Знамения и предзнаменования воспринимались всерьёз. Близкие контакты и столкновения со смертью были делом рук ангелов.
И всё же никто не мог объяснить, почему это шестое чувство и все ангелы на небесах не смогли спасти её мать, когда Джимми «Ноуз» (*the Nose — Нос, прим. перев.) Валентино ворвался в ресторан Рикардо на углу Мотт и Гранд и нашпиговал заведение пулями, узнав, что у Рикардо был роман с его женой.
В коридоре не было ничего необычного. Две кухонные двери со стеклянными окнами. Стенной шкаф с приоткрытой дверцей. Мужской туалет. Кладовка. Узкий коридор слева, ведущий к выходу. Женский туалет справа.
Она потянулась к двери туалета, и кожа на затылке покрылась мурашками.
Обернувшись, она увидела мужчину в тени у выхода. Её сердце взволнованно забилось, и она сделала шаг к нему.
— Рокко?
Он вышел на свет. Высокий. Смуглый. В кожаной куртке, выцветших джинсах и поношенных ботинках. Его подбородок был тёмным от щетины, а золотой крест, который он носил с тех пор, как она его знала, блестел на фоне чёрной как смоль футболки, обтягивающей его мускулистую грудь.
— Грейс.
Мягкий ритм песни Отиса Реддинга «These Arms of Mine» доносился из ресторана, и этот звук
Она прерывисто вздохнула, отгоняя горькие воспоминания, когда вдохнула его запах, виски и кожи, и что-то такое знакомое, что волна тепла разлилась по её венам, шокировав её своей интенсивностью. Как он мог так сильно повлиять на неё после всего этого времени?
Грейс с трудом сглотнула, заставляя своё горло работать:
— Что ты здесь делаешь?
— Обеспечиваю безопасность.
— Я имею в виду здесь, в Вегасе.
— Я живу здесь.
Её сердце пропустило удар.
— Я тоже.
Он не ответил, и ей больше нечего было сказать. До вчерашнего дня на кладбище прошло шесть лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Шесть лет с тех пор, как он сделал выбор, разрушивший дружбу и любовь, которые крепли с каждым днём.
Его пристальный взгляд скользнул по ней, от волос к груди и бёдрам, к обнажённому участку кожи между подолом платья и верхом сапог, а затем вернулся к её лицу. Она задрожала под его пристальным взглядом. Этот мужчина когда-то был её другом, её родственной душой, её любовником. Её первый.
Он потянулся к ней, его рука откинула волосы, которые она всегда распускала, чтобы скрыть шрам на щеке. Его прикосновение вызвало водопад воспоминаний. Восемь лет прекрасного разрушено за восемь минут ужаса.
— Не надо. — Боль, которую она запирала, терзала её изнутри, разрывая эмоциональные шрамы, которые так и не зажили по-настоящему.
Его лицо исказилось в хмурой гримасе, и он отдёрнул руку, как будто обжёгся. Или, может быть, это было отвращение. Она была не той девушкой, которую он знал в Нью-Йорке, внутри или снаружи.
— Значит, ты так сильно ненавидела всё это, что решила стать частью этого? — Его голос был напряжённым и с оттенком жестокости. — Ты и Бенито. Брак, заключенный в грёбаном раю мафии, пока его самого не замочили.
Она уставилась на него в замешательстве.
— Я никогда не встречалась с Бенито. Его отец — мой крёстный и один из старейших папиных друзей. Мы все собирались поужинать вместе. Я пошла на похороны из уважения, а не потому, что я в этом замешана. И я здесь сегодня вечером, потому что Нико пригласил меня, и папа сказал, что я не могу отказаться, иначе я опозорю семью.
— Семью, от которой ты сбежала.
Она рассердилась от его обвиняющего тона.
— Да, я убежала. Вот что делают нормальные люди, когда психопаты похищают их, тащат в Ньютон-Крик, режут им лицо и заставляют смотреть… — Её голос сорвался, но она заставила себя продолжать, потому что, возможно, у неё больше никогда не будет шанса сказать то, что она хотела. — Когда она обнаруживает, что мужчина, о котором она заботилась, был не тем, за кого она его принимала.
— Ты знала, кем я был, — сказал он с горечью.