Рокко
Шрифт:
Глава 3
Чувство вины загнало его в «Адское Пламя».
Это был клуб для особых гостей с особенными потребностями. Он только открылся, когда Рокко припарковал свой байк в переулке, в нескольких кварталах от Фримонт-стрит в центре Вегаса. Оглядев улицу, чтобы убедиться, что за ним не следят, он сунул свою членскую карточку в считывающее устройство рядом с чёрной стальной дверью без опознавательных знаков и спустился по истоптанной лестнице.
Рокко пришёл в секс-клуб не для того, чтобы пообщаться. Он никогда
Клэй, владелец «Адского Пламени», а когда-то охотник за головами для мафии, специализировался на боли. Только его удар хлыста мог дать Рокко оцепенение, в котором он нуждался, чтобы пережить каждый день без саморазрушения. И он никогда так не нуждался в этой эмоциональной пустоте, как сегодня вечером.
О чём, чёрт возьми, он думал? Он уже почти разрушил жизнь Грейс раньше и собирался сделать это снова. Она ненавидела мафию и всё, что с ней связано. Хороший мужчина оставил бы её в покое и позволил бы ей жить новой жизнью, которую она создала для себя в Вегасе.
Но он не был хорошим человеком.
Он был эгоцентричным ублюдком, и он не мог оставаться в стороне.
Не сам по себе.
К тому времени, как он спустился в подвал, он знал, что обычного сеанса будет недостаточно. В стенах уже образовались трещины, которые сдерживали его эмоции, и воспоминания просачивались наружу, предупреждая о приближающемся приливе.
Он толкнул дверь и бросил сумку на ближайшую скамейку. Клэю удалось втиснуть его в свой плотный график субботнего вечера, и он уже проверял своё оборудование в задней части комнаты. Он знал, что лучше не пытаться втянуть Рокко в разговор. Рокко пришёл в «Адское Пламя», чтобы страдать так, как он заставлял страдать других, и сегодня вечером он пришёл искупить грех желания того, что он мог уничтожить своим прикосновением.
Сняв куртку, рубашку и обувь, он пересёк пол босиком, подняв руки к кандалам, висящим над головой. Клэй подошёл к нему сзади и застегнул крепкие стальные наручники на его запястьях.
— Наручники в порядке? Что-нибудь болит?
Рокко покачал головой и приготовился к удару хлыста, который выбил бы Грейс из его головы и вернул его в состояние оцепенения, которое было его жизнью с того последнего дня, когда он видел её в Нью-Йорке.
— Готов?
— Да.
Потрескивание флоггера (*Флоггер — плеть с несколькими гладкими хвостами, прим. перев.) эхом разнеслось по камере, и Рокко в отчаянии стиснул зубы. Клэй всегда сначала разогревал его флоггером или лёгким хлыстом, но сегодня Рокко хотел чистой, грубой и неподдельной боли.
— Найди что-нибудь посильнее.
— Я разогрею тебя, иначе повредится кожа. — Клэй ударил снова, и Рокко с шипением выдохнул.
— К чёрту разминку.
— Смирись с этим, доходяга, — беззлобно сказал Клэй. — Ты не в том положении, чтобы что-то с этим делать. Кто-то должен спасти тебя от самого себя.
— Уже слишком поздно, чёрт возьми, спасать меня.
К тому времени, как Клэй закончил разминку, тело Рокко было горячим и потным, кожа горела, как будто её лизнул огонь. Парень дал
Обжигающая. Режущая. Раскаляющая добела. Отупляющая разум.
Боль.
Боль, от которой у него перехватило дыхание.
Боль, которая стёрла его воспоминания.
Боль, которая требовала его полного внимания и сметала всё со своего пути. Только на этот раз боли было недостаточно. Вместо блаженного оцепенения он погрузился в воспоминания о том, как впервые поцеловал Грейс. Его момент слабости. В ту ночь, когда он решил их судьбу.
* * *
— Не домой. Я просто хочу прокатиться. — Грейс скользнула в машину Рокко, и всё, что он увидел, были ноги. Длинные, загорелые, подтянутые ноги, от сексуальной пары ковбойских сапог до потёртой пары обрезанных джинсовых шорт. На ней был один из тех удобных топов, что ей нравились, который ничего не скрывал, и что-то вроде кожаного жилета с бахромой.
Блядь. Его руки сжали руль, когда он отъехал от тротуара. Какого хрена её тётя позволила ей выйти на улицу в таком виде? Он не знал, как называется этот стиль, но там всегда было что-то порванное, что-то непрочное и чертовски много кожи, и это сводило его с ума. Чёрт возьми, ей было всего шестнадцать.
— Спасибо, что приехал за мной. Я должна была выбраться оттуда. — Она закрыла дверь и откинулась на спинку сиденья, запустив руку в мягкие, густые волны своих волос.
Иисус христос. Было лучше, когда она носила хвост. И джинсы. И большие свитера. Хотя свитера всегда свисали набок, обнажая кремовую кожу её плеча, а джинсы облегали каждый изгиб прекрасного тела.
На его лбу выступили капельки пота, он глубоко вздохнул и сосредоточился на дороге, позволяя её словам медленно осесть, когда он усмирил свой вышедший из-под грёбаного контроля член. Ей шестнадцать, и она дочь младшего босса. Ему двадцать шесть, и он был боевиком, низшим из низших.
— Ты тихий. — Она посмотрела на него, её лицо смягчилось в свете уличных фонарей. Она была пьяна. Он знал её так хорошо, что мог сказать, сколько она выпила по тому, сколько морщинок разгладилось на её прекрасном лице. Смерть матери всё ещё преследовала её, но ничто не повлияло на неё так сильно, как выяснение правды об отце. Теперь она жила в послевоенном доме на Первой авеню со своей тётей по материнской линии, а не в большом особняке в Таппане, штата Нью-Джерси, где территорию патрулировали охранники, и её отец мог вмешаться, если она выходила, демонстрируя слишком много кожи.
Он не мог ответить ей из-за вожделения, пульсирующего в его венах. Что-то изменилось, когда ей исполнилось шестнадцать. Его привязанность к дочери младшего босса внезапно превратилась в желание, когда однажды она забралась в его машину, и он понял, что она больше не юная девушка.
— Что послушаем сегодня вечером? — Она потянулась к радио, её топ съехал, обнажив розовый кружевной лифчик. Вся его кровь хлынула вниз, и машина дико вильнула к обочине. Как, чёрт возьми, он собирался доставить её домой? Каждое её нечаянное прикосновение к его руке, к его плечу, аромат её духов и тепло её тела, такого близкого и в то же время недоступного для него, всё вместе создавало пытку хуже, чем всё, что Чезаре мог придумать в рамках боевой подготовки Рокко.