Роковая кукла. Сборник фантастических романов
Шрифт:
Он вспомнил о фонарике, подобранном в первом из найденных ими зданий для Проекта. Эта мысль показалось ему занятной, и он временно отвлекся от своих страхов. Он нагнулся, протянул руки за спину и попытался добраться до сумки, по-прежнему висевшей за плечами.
Листья над ним сомкнулись, ударом он заставил их вернуться на место. Он сумел нащупать фонарь, вытащил его и включил. Луч света ярко осветил тесное пространство. Фрэнк прекратил храпеть, моргнул и сказал:
— Что случилось?
— Я просто вспомнил о нем. Хорошо, что я захватил его, да?
— Лучше
— Он не расходует кислород, а я так чувствую себя спокойнее.
— Может, ты и чувствуешь, но ты расходуешь больше кислорода, если не спишь.
— Возможно.
Внезапно Джим вспомнил о том, что пугало его до того, как он включил фонарь.
— Это не имеет значения.
Он изложил Фрэнку свои соображения о том, что они обречены навсегда остаться в этом растении.
— Чушь! — сказал Фрэнк.
— Сам ты чушь! Почему же тогда оно не раскрылось на рассвете?
— Потому что, — сказал Фрэнк, — мы здесь не больше часа.
— Что?
— Не больше часа. А теперь замолкни и дай мне поспать. И хорошо бы ты погасил фонарик.
Фрэнк снова положил голову на колени. Джим умолк, но свет выключать не стал. Так ему было спокойнее, а кроме того, те листья, которые постоянно стремились сомкнуться у них на макушке, теперь отодвинулись и расправились, плотно прижавшись к внутренней стороне следующего слоя листьев. Повинуясь присущему растениям бессознательному рефлексу, они сделали все, чтобы возможно большая часть их поверхности воспринимала свет фонаря.
Джим не стал предаваться размышлениям на эту тему, его сведения о фотосинтезе и гелиотропизме были весьма скудны. Он просто заметил, что при свете фонаря пространство вокруг них — как ему казалось — увеличивалось, и что скручиванье листьев стало доставлять куда меньше забот. Он прислонил фонарь к Виллису, который даже не шевельнулся, и попробовал расслабиться.
Похоже, что при включенном свете стало менее душно, и у него возникло ощущение, будто давление немного возросло. Он подумывал уже снять свою маску, но’ решил не делать этого. Вскоре, сам того не заметив, он задремал.
Он спал и ему снилось, что он спит. Ночевка в пустынной капусте была только невозможным, фантастическим сном; колледж и директор Хоу — это просто кошмар; он дома, спит в своей постели, а Виллис прижался к нему. Завтра они с Фрэнком отправятся на Малый Сёртис учиться в колледже.
Это был всего лишь кошмар, возникший потому, что он представил, будто кто-то отобрал у него Виллиса. Они собирались отнять у него Виллиса! Они не могут так поступить, он не допустит этого!
Опять новый сон, опять он не подчиняется директору Хоу, опять освобождает Виллиса и убегает — и опять они сидят в середине закрывшегося пустынного растения.
С горькой уверенностью он знал, что все сны закончатся именно так, ибо такова была реальность — быть пойманными и удушенными в сердцевине свернувшегося на зиму гигантского сорняка — здесь предстояло умереть.
Он кашлянул и забормотал что-то, попытался проснуться и погрузился в менее мучительный сон.
VII
ПОГОНЯ
Крошечный
Растение шевельнулось и расправилось. Его освещенная Солнцем сторона распласталась по земле, а другая расправилась веером, наподобие павлиньего хвоста, ловя почти горизонтальные лучи. В этот момент из самой ее середины на распластанные листья выпали два измятых и негнущихся человеческих тела, наряженные в блестящие эластичные костюмы и нелепые шлемы.
Вместе с ними выпал маленький мячик, который выкатился на несколько ярдов на край толстых зеленых листьев и остановился. Он выдвинул стебельки глаз и небольшие опорные выступы, а затем, переваливаясь с боку на бок, двинулся к лежащим телам и потерся об одно из них.
Он помедлил, потерся опять, затем откатился назад и издал слабый вопль, в котором слились безутешное горе и ужас утраты.
Джим открыл налитый кровью глаз:
— Кончай этот адский вой, — сказал он сердито.
— Джим! — пискнул Виллис и прыгнул к нему на живот, где продолжал подскакивать в радостном экстазе.
Джим скинул его с себя, а затем поднял одной рукой.
— Успокойся. Веди себя как следует. О-ох!
— Что случилось, Джим?
— Рука затекла. О-о-ох!
Новые попытки шевельнуться дали Джиму понять, что его ноги тоже затекли. А также спина. И шея.
— Что с тобой? — спросил Фрэнк.
— Весь как деревянный. Сегодня мне будет легче надеть коньки на руки. Послушай…
— Послушай что?
— Может быть, мы не поедем. Может быть, весеннее половодье уже началось?
— Что? Что ты там бормочешь? Медленно и осторожно Фрэнк сел.
— Ну, весеннее половодье. Мы ведь как-то перезимовали, хотя я не понимаю, как. Теперь мы…
— Не прикидывайся глупее, чем ты есть. Посмотри, откуда встает Солнце.
Джим посмотрел. Марсианские колонисты следят за движением Солнца более внимательно, чем кто бы то ни было на Земле, исключая, разве что, эскимосов. Единственное, что он смог сказать, было:
— Ох…
А затем добавил:
— Я думаю, что это был сон.
— Либо так, либо ты дурее даже, чем обычно. Пошли. Застонав, Фрэнк поднялся на ноги.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джим.
— Как мой собственный дедушка.
— Я имею в виду твое горло, — настаивал Джим.
— С этим порядок.
Приступ кашля тут же опроверг сказанное. Не без труда Фрэнку вскоре удалось остановиться. Кашлять, когда ты в респираторе, — последнее дело. Чихать еще хуже.
— Хочешь завтракать?