Роковая любовь
Шрифт:
Но, когда Энэлайз вежливо поблагодарила женщину за утешение, та как-то странно посмотрела на нее. Энэлайз поняла, что это была реакция на ее южный акцент.
Энэлайз не так уж часто доводилось ездить в поездах, и эта поездка была для нее неприятной. Ей больше по душе были путешествия на пароходах по реке или на кораблях по морю. Даже катание на старой плоскодонной лодке, решила Энэлайз, было намного лучше поездки в поезде. По крайней мере, лодка шла спокойно и ровно и не дергаясь так, как этот поезд.
Когда поезд прибыл в Нью-Йорк, Энэлайз сошла на платформу и огляделась. Ее била мелкая дрожь, и она была совершенно ошеломлена суматохой и шумом, что царили на вокзале. Казалось, что каждый передвигается здесь почти бегом. В ее родном Новом Орлеане никто так быстро не ходил, да и это было не к чему. Ее уши коробило от быстрых гнусавых звуков. Люди здесь говорили так быстро и так невнятно, что она могла лишь наполовину разобрать то, о чем говорили. И там, и здесь в шуме толпы она различала густой провинциальный ирландский акцент и гортанный немецкий акцент.
Энэлайз охватила паника в этой столь непривычной для нее суматохе. Сейчас она очень пожалела о том, что Марк не смог достать билет для Мэй, чтобы та могла сразу поехать с ними. Ей не было бы так одиноко, и она чувствовала бы себя намного лучше и увереннее, если бы рядом с нею была Мэй.
Вдруг кто-то окликнул ее:
— Миссис Шэффер?
Энэлайз быстро повернулась. Перед нею стоял черноволосый, коротко остриженный человек с темными глазами, очень похожими на глаза Марка, только без его огня и задора.
— Да, — ответила Энэлайз. — А Вы будете отцом Марка?
— Да, — ответил мужчина, и тонкая усмешка коснулась уголков его рта. — Значит, вы — моя невестка?
— Да, — ответила Энэлайз. — Спасибо Вам за то, что пришли меня встретить. Признаюсь Вам, что этот шум совсем напугал меня.
Пожилой человек улыбнулся. Энэлайз заметила, что печаль мелькнула в его глазах.
— Простите, я что-то не так сказала? — спросила его Энэлайз.
— Нет, моя дорогая. Ваш голос просто напомнил мне кое-кого из моего прошлого, — ответил он.
Энэлайз стало очень жаль этого человека. Неужели он до сих пор любит свою красивую и неверную южанку-жену?
Прентисс Шэффер — так звали отца Марка — быстро провел Энэлайз через здание вокзала и подвел ее к своему экипажу. Кучер уже принес ее багаж. Они все уселись и отправились в путь. Энэлайз с чувством облегчения поставила ноги на теплые кирпичи, которые специально для этой цели лежали в экипаже, и выглянула в окно. Все вокруг было покрыто как белым покрывалом.
Энэлайз еще нигде не видала такой белизны. Она была зачарована этой красотой, так как никогда еще не видала снега.
— Я вижу, что Вы одеты для жаркого климата, — сказал Прентисс Шэффер. — Завтра Вы с Фрэнсис, моей дочерью, сходите и купите себе теплую одежду.
Энэлайз согласно кивнула головой. Она-то думала, что в Балтиморе было холодно, а в этом городе было еще хуже… Она поражалась тому, как люди могли жить в таком климате.
— Меня радует, что Марк наконец-таки женился, — сказал мистер Шэффер. — Женитьба, надеюсь, остепенит его. Я думаю, что женившись, он перестанет делать те глупости, что позволял себе раньше. Честно говорю Вам, что я был приятно удивлен, когда получил его письмо, в котором он написал, что уже пять месяцев назад женился.
Энэлайз вдруг испугалась — а вдруг старик Шэффер подозревает, что свадьба была намного раньше? И она с чувством благодарности думала о Марке, потому что он позаботился об этом и о том, чтобы ее встретили.
— Я, признаться, боялся, что Марк, возможно, женился второпях и выбрал плохо. Но сейчас я вижу, что я ошибался, — сказал Прентисс Шэффер и добавил. — Добро пожаловать в семью Шэфферов. Вы — приятное прибавление к нашей семье.
Вообще мистер Шэффер был неразговорчивым человеком. Сказав все, что считал нужным, он замолчал, и дальше они ехали молча. Энэлайз все время смотрела в окно и созерцала мрачный по сравнению с югом пейзаж. Сердце у нее в пятки ушло при мысли, что ей придется прожить в этом холоде несколько месяцев.
Дом Шэфферов был большим зданием, выстроенным из темного кирпича. Мрачный цвет дома усилил опасения Энэлайз и навеял на нее тоску. И еще больше ей стало не по себе при мысли о встрече с сестрой Марка. Когда ее представление сестре Марка состоялось, Энэлайз была совсем разочарована.
Никакого сходства с Марком, как мечтала Энэлайз, и в помине не было. Вернее, глаза и волосы у нее были черными, как у отца и брата, но очки, которые она носила, и гладко зачесанная в узел на затылке прическа делали ее окончательно некрасивой. Довершало это впечатление темно-синее платье, без малейшего намека на кокетство. С Энэлайз она держалась очень натянуто. Трудно было поверить, что эта сухая старая дева состояла в родстве с Марком. Фрэнсис показала Энэлайз ее комнату и ушла, ничего не сказав. Энэлайз попыталась дважды или трижды завести разговор с нею, но на все вопросы она отвечала коротко и уклончиво. Она даже начала думать, что Фрэнсис имела что-то против нее, хотя она представить себе не могла — что именно.
Энэлайз уселась за стол и, пребывая в ужасном настроении, написала длинное, слезное послание своему мужу, в котором просила забрать ее из этого дома. Но, отдохнув и обдумав все хорошенько, на следующее утро она разорвала это письмо. Она подумала, что Марку, должно быть, и так трудно без ее проблем. Несомненно, она и сама сможет справиться с угрюмой золовкой. Успокоившись, она поднялась наверх только для того, чтобы убедиться, что она ошибалась по поводу Фрэнсис. Но сестра Марка была и на сей раз холодна в обращении.
По настоянию Прентисса Шэффера, Фрэнсис отвела Энэлайз в магазины, чтобы купить шерстяное белье и теплую верхнюю одежду. Но Фрэнсис едва произнесла и слово во время их пребывания в магазинах и подавляла каждую попытку со стороны Энэлайз начать разговор.
Вечером у них была гостья — хорошенькая дама-блондинка, несколько старше Энэлайз. Она была искушенной в житейских делах и красивой женщиной, но Энэлайз сразу невзлюбила ее. Женщину звали Филиппой Картер. И, хотя гостья улыбалась и болтала с Энэлайз, последняя чувствовала, как непроизвольно нарастает в ней недовольство и раздражение в адрес собеседницы.