Роковая любовь
Шрифт:
Затуманенный взор Нильса говорил о приближении кульминации, и она отогнала от себя все другие мысли.
Виктор ошарашено смотрел то на своего брата, продолжавшего отчитывать подчиненных, то на собравшихся клерков, имевших довольно жалкий вид. Исчезновение завещания Вильнёва вывело Максима из себя, что случалось весьма редко. Его посетил Жан, племянник, поручивший нотариальной конторе Казаль урегулировать его вступление в наследство. И теперь он вынужден был пуститься на нудные поиски наследников, зная, что таким образом действует вопреки воле покойного.
Макс, наконец отпустив сотрудников, остался наедине
– Хочешь, я займусь делом Жана Вильнёва? – помолчав, предложил ему Виктор.– Я не могу видеть, как ты сходишь с ума и бесишься.
– Да что это меняет? Что ты, что я – оба станем посмешищем.
– Ты принимаешь это дело слишком близко к сердцу. Представь, что Робер Вильнёв завещал все своему охотничьему клубу? Или секте? Поскольку мы никогда не узнаем, что было в этом несчастном завещании на самом деле, может, будет лучше, если его племянник воспользуется всем, разве не так?
– Виктор!
– Ну ладно, ладно, согласен, выходи из положения как знаешь... Я просто думал оказать тебе услугу, потому, что хочу обратиться к тебе с просьбой.
– Обращайся!
– Передай мне дело о продаже Клозель-Дьёдонне.
– Да, конечно! Но в связи с чем?
– Ну, поскольку я с ними оговаривал уступку...
Неожиданно смутившись, он замолчал и опустил глаза, чтобы избежать инквизиторского взгляда Максима.
– Понимаешь,– пробормотал он,– я нахожу, что...
– ...что Виржини Клозель обладает определенным шармом, так? О, старина, если ты интересуешься женщиной, ничто не доставит мне большего удовольствия, и я охотно уступаю тебе свое место!
– Нет, послушай...
– Нет? Не нет, а да! Да, Виржини очень таинственная, очень соблазнительная, и не вздумай мне перечить!
– Она моя соседка,– попытался объяснить Виктор, напустив на себя непринужденность.– Она заходила ко мне на прошлой неделе, и мы выпили кофе.
– Превосходно! Поскольку кофе ты готовишь замечательно, думаю, она оценила это по достоинству. Виржини поведала тебе о своей жизни?
– Она архитектор.
– Я знаю, читал досье. И что же?
Брат снова взглянул на него с шутливой настойчивостью, от которой впору было смешаться. Виктор думал о той женщине добрый десяток раз, с того ее утреннего появления на кухне. Однако по ночам он по-прежнему мечтал о Лоре. Представляя ее в объятиях Нильса, он невыносимо страдал. Был ли он в самом деле способен увлечься другой женщиной? Разумеется, он обратил внимание на большие темные глаза Виржини, мягкие, как коричневый бархат, удлиненные уголки которых поднимались к вискам. А еще на ее симпатичный маленький носик, веснушки и темно-рыжие волосы. Кроме того, он не только смотрел на нее, но и с любопытством выслушал. Не заставляя себя упрашивать, она рассказала ему о своей ситуации. Недавний разрыв оставил в ней горечь обманутых ожиданий и раздражительность, и она использовала весьма жесткие слова, говоря о мужчине, с которым делила жизнь семь лет, прежде чем решилась покинуть его. Семь лет любви и напряженной работы в большой архитектурной фирме в Тулузе.
– Тот тип был ее начальником, и он не мог потерпеть, что его бросили. Мало того, что он выставил Виржини за дверь,– он создал ей такую репутацию, что она не могла найти работу. В течение полугода он продолжал ожесточенно преследовать ее. Каждый раз, как она собиралась подписать проект, он приходил вслед за ней, все отменял и брал дело себе. Вот она и уехала из Тулузы.
– Чтобы осесть в Сарлате? – удивился Максим.
– По ее словам, мы находимся в такой забытой Богом дыре, что ее бывший не найдет ее здесь. Кроме того, архитекторов между Каором и Перигё не так уж много – конкуренция невелика. Наконец она нашла контракт через частное лицо: перестройка большого дома недалеко от Бейнака. А чтобы не растратить свои последние сбережения, она решила купить дом поблизости.
– Для той хибары, что выбрала Виржини, в самом деле надо быть архитектором, боюсь, она скоро рухнет,– насмешливо улыбнулся Максим.
– Ни на что другое с ее средствами она не могла рассчитывать.
Виктора взволновал рассказ молодой женщины, но не только из-за ее красоты. Подспудно он чувствовал, что Виржини Клозель обладала необходимой для борьбы энергией, чтобы начать все заново, даже при том, что она была одинока, без денег, без кого бы то ни было, к кому она могла обратиться за помощью.
– Я вижу, ты хорошо осведомлен, запомнил даже мелкие детали...
– О, Макс!
– Займись, займись этой продажей и пригласи ее как-нибудь на обед.
Виктор пожал плечами, удивившись настойчивости брата. В самом деле, он уже очень давно не был наедине с женщиной, если точно, то с того вечера, когда Лора три месяца назад сообщила ему, что она любовница Нильса, и объявила о своем намерении уйти. Не о простом намерении, впрочем, а о бесповоротном решении, причем немедленно. Виктору показалось тогда, что потолок падает ему на голову, не считая захлестнувшей с головы до ног волны гнева. Из всего того, что она говорила в тот вечер, он запомнил только одну фразу: «Я люблю его». Лора была влюблена в Нильса, в его разболтанную фигуру, потерянный вид, своеобразное чувство юмора. Была влюблена до такой степени, что страдание Виктора ее едва касалось. Признание в этой связи смертельно ранило его, и с тех пор он чувствовал себя неспособным доверять любой женщине.
– Я принимаю твое предложение! – обратился к нему Максим, выводя из задумчивости.– Я отдаю тебе Виржини Клозель, но ты займешься Жаном Вильнёвом.
Через разделявший их стол Виктор протянул открытую ладонь.
– Сделка состоялась,– обрадованно сказал он.
Бланш никак не могла избежать встречи с Жаном Вильнёвом, когда столкнулась с ним нос к носу на углу улицы Консулов. Она почти налетела на него и, отвернувшись, хотела проскочить мимо, однако он грубо схватил ее за руку.
– Мы что же, больше не знакомы? По крайней мере, поздоровайся со мной! Я приехал сюда не для того, чтобы делать тебе неприятности...
Волосы с проседью, грузный, неприметный, в своем облике он не имел ничего отталкивающего, однако она задрожала от отвращения.
– Каждый идет по очереди, и моя наступила очень нескоро,– напомнил он с ледяной иронией.– Ты-то своей сразу воспользовалась.
Невыносимые образы, пришедшие из далекого прошлого, захватили Бланш, и она чуть не пустилась бежать. Жан, должно быть, догадался об этом, и сильнее сжал ее руку.
– Надеюсь, твои сыновья будут на высоте, и у нас не возникнет никаких проблем,– добавил он ей в самое ухо.
Почувствовав на себе его дыхание, Бланш попыталась высвободиться. Неужели он ей угрожал? Собрав всю волю в кулак, она четко произнесла:
– Отпусти меня, Жан!
Тридцать лет назад она сказала ему то-же самое, тем же умоляющим тоном, но он не отпустил ее.
Двое прохожих приближались к ним по узкому тротуару, и она поспешила громко заговорить:
– Я в самом деле очень сожалею о твоем дяде...