Роковая монахиня
Шрифт:
Салли хотелось спать. Она не могла понять, почему так устала. Должно быть, это подействовал ликер, который Маргарет заставила ее выпить после обеда. Комната расплывалась у нее перед глазами. Кровать… ей нужно лечь в кровать. Она слишком устала, чтобы раздеваться. Слишком устала…
Пьер сидел за столом на кухне. В руке у него был стакан, бутылка бренди, наполовину пустая, стояла на столе у его локтя. Его старуха-мать что-то говорила ему медленно, отчетливо.
— Ты понимаешь, Пьер. Английская девушка… Тылюбишь ее, не правда ли? Тогда докажи это. Сделай то, что тебе хочется, ты слышишь? Что тебе хочется. А потом, закончив
— Ты понимаешь, Пьер?
Он кивнул своей большой головой.
Когда Салли проснулась, она почувствовала холод. Пронизывающий холод. Она открыла глаза. Ей снилось, будто ее куда-то несли. Где она? Салли подняла голову и осмотрелась вокруг. Она лежала на кипе соломы на каменном полу в округлой комнате, прорубленной, судя по всему, в скале и не имевшей ни малейшего отверстия, кроме тяжелой деревянной двери. Салли приподнялась на локте. Что произошло, где она? Ей, должно быть, это снится. На противоположной стене висел пылающий факел.
Вдруг она заметила, что дверь открывается, кто-то входит в комнату. Кто же это? Боже! Это Пьер… Она закричала и вскочила на нога…
На следующий день в шесть часов утра Мари постучала в дверь спальни мадам де Сивенн.
— Итак?
— Дело сделано, мадам.
— Пьер убил ее?
— Да. Но не сразу. Это не заняло много времени, — старуха засмеялась, — хорошо, что никто не слышал. Она визжала, как свинья. Мой Пьер очень силен и очень решителен, — она захихикала и тихо вышла из комнаты.
— Хорошо. Я не забуду тебя, Мари.
Маргарет в одежде лежала на кровати. Было еще рано, и утренняя заря лишь занималась над чахлыми деревьями на холме. Она подошла к окну и открыла шторы. Небо было розоватым. Маргарет что-то шептала про себя. Ее губы выговаривали лишь «и, не любя, любовью наслаждался».
Андре был всегда так противоречив в своих эмоциях.
Майкл Джозеф
Желтый кот
Все это началось с того момента, когда за Грэем по дороге домой увязался, непонятно по какой причине, незнакомый ему заморенный желтый кот. У кота были большие немигающие глаза, мерцавшие, словно кусочки янтаря, в одиноком свете фонаря на углу улицы. Кот находился там, когда Грэй, уныло посвистывая, проходил мимо, уже в который раз полностью проигравшись у Грэнни. Кот жалобно мяукнул и посмотрел на Грэя. Затем он, крадучись, будто ожидая бесцеремонного пинка, двинулся вслед за Грэем.
Грэй в самом деле, когда оглянулся и заметил позади желтого кота, сделал наполовину угрожающий жест.
— Если бы ты был черным, — пробормотал он, — я бы с удовольствием взял тебя с собой, а так… Пошел вон! Кот никак не прореагировал на это, лишь сверкнул своими меланхоличными янтарными глазами и продолжил свой путь. Это могло бы вызвать у Грэя раздражение, ведь он уже был в достаточно дурном настроении, но он нашел какое-то дикое удовлетворение в том, что ему было отказано даже в таком маленьком утешении, как добрый знак. Как все игроки, он был крайне суеверен, несмотря на то, что его опыт в полной мере подтверждал тщетность всех талисманов, приносящих по общему мнению, удачу. Он носил зашитый в подкладку кармана его жилета обезьяний коготь, не имея достаточно храбрости его выбросить. Но этот жалкий желтый кот, которому вообще положено было быть черным, вовсе не раздражал его, как он мог бы ожидать.
Он тихо засмеялся. Засмеялся тем натянутым, отталкивающим смехом, какой обычно бывает у людей, борющихся с невзгодами. — Ну ладно, желтый дьявол, поужинаем вместе.
Он вынул из кармана пальто руку — перчаток у него не было — и поманил животное к своим ногам, но оно проигнорировало этот дружелюбный жест, так же как до этого не обратило внимания на угрожающее движение ноги Грэя. Оно лишь соскользнуло с раскисшего тротуара и, бесшумно ступая по земле, ни на сантиметр не отклонялось от того невидимого пути, который оно себе наметило.
Ночь была пронизывающе холодной и туманной, кругом было влажно и сыро. Грэй вздрогнул и поспешил спрятать руку в карман. Он повел плечами и весь сжался под своим тонким пальто, которое практически не спасало от холода.
Дрожь облегчения пробежала по телу Грэя, когда он укрылся от непогоды во дворе, расположенном между промерзшей улицей и лестничным пролетом, который вел в комнату Грэя. Когда онемевшими от холода ногами он споткнулся о грубые булыжники, которыми был вымощен двор, он вдруг заметил, что желтый кот исчез. Грэй не удивился и даже не задумался об этом, но несколькими минутами позже на самом верху ветхой лестницы в слабом свете фонаря-«молнии» он увидел это существо, сидевшее или, скорее, лежавшее у двери на пороге его комнаты.
Грэй невольно сделал шаг назад. Он сказал себе: «Странно.» Кот безмятежно глядел на него задумчивыми угрюмыми глазами. Чтобы открыть дверь, Грэю пришлось вытянуться во весь рост, иначе он бы задел животное, и нажать на разболтанную ручку.
Кот бесшумно встал и вошел в темную комнату. Что-то жуткое или даже зловещее было в его плавных, бесшумных движениях. Немного трясущимися пальцами Грэй поискал спички, чиркнул одной из них и, закрыв за собой дверь, зажег свою единственную свечу.
Он жил в этой одной комнате, расположенной на самом верху дома, некогда служившего конюшней, но переделанного для жизни людей. Дом слыл чуть ли не фешенебельным, в особенности с тех пор, как в него заселились жильцы хоть и бедные, но со звучным для буржуазной среды именем. Таким образом, дом представлял из себя этакую тихую заводь с ярмарочной атмосферой. Грэй искусно этим пользовался, когда с небрежным безразличием замечал, что живет в «соседней с леди Сьюзан Тиррел квартире».
Несмотря на то что Грэй никогда этого не признавал, он был карточным шулером и профессиональным игроком. Но даже шулеру необходимо немножко самой обыкновенной удачи. Каждый вечер он наблюдал, как деньги шли прямо в руки к «шляпам» — невежественным, безрассудным юнцам и глупым старухам, у которых денег куры не клюют и которые, по всем правилам игры, должны были бы проигрывать. И играя с ним, с Грэем, человеком, уважаемым даже среди той потрепанной братии, которая привыкла кое-как изворачиваться в этой жизни, они выигрывали. Он обратился к рулетке, но, даже с учетом процентов в банке, он проигрывал. Репутация его была подорвана. Сама Грэнни сказала ему, что он законченный неудачник. Он чувствовал холод, голод и был доведен до отчаяния.