Роковая ошибка

Шторк-Шива Людмила

– А что это за фрукт с ней? – не унимался Павел.

– Это Петька. Он тоже недалеко живет. Он из их компашки. Раньше, когда мы пацанами к ним на эти собрания приходили, Петька зацепился, да так и остался. Теперь тоже боговерующим заделался. А тебя чего она так заинтересовала? Ленка с нами не тусит.

– Позавчера приходила. Тогда тебя не было. Мы даже поболтали с ней. Ничего, вроде я ей понравился, – усмехнулся Павел в темноте.

– Во чудеса! Неужто не они нас, а мы их перетянем? – рассмеялся довольный Семен. – Мне было бы прикольно посмотреть, если ты ее охмуришь! Она

вкусная девчонка.

– А ты слюни не распускай, – проворчал Павел. – Она моя, понял?

– Ты чего сразу собственностью обзавелся? – возмутился Семен. – Она моя соседка!

– Но запала на меня. Не умеешь охмурять девочек, не лезь первым. Если мне надоест, поделюсь. Но не раньше, – жестко закончил Павел.

Следующим вечером Лена приоделась и собралась на улицу. Варвара Тихоновна удивилась.

– Дочь, ты куда?

– Я с Ниной в беседке посижу. Сейчас же не поздно, – Лена попыталась изобразить легкость, хотя прекрасно знала, как мать отнесется к ее желанию.

– Дочь! Что с тобой?! Неужели мирские ребята стали для тебя интересными? – расстроилась мать.

– Мам, при чем здесь ребята? Могу я с подружкой поболтать?

– О чем вы можете болтать с неверующей девочкой?

– Так что, я теперь не должна ни с кем общаться? Я под домашним арестом? За что? Я провинилась?

– Нет, ты не провинилась, но ты же знаешь, меня расстраивает, когда вы идете в мирскую компанию, – вздохнула Варвара Тихоновна.

– Мам, не волнуйся, я же ненадолго. Сейчас еще совсем светло. Я скоро вернусь.

Лена попыталась изобразить беспечную простоту, боясь, что мать услышит, как сильно бьется ее сердце. Конечно, Нина была в беседке, но не она сейчас была целью визита Лены. Скорее, подруга была лишь прикрытием, чтобы не показать никому, будто только ради Павла девушка выбивает свое право общаться с дворовой компанией.

– Я не стану тебя запирать. Но пойми, дочь, все это добром не кончится, – на глазах матери блеснули слезы.

– Ты специально сейчас вот это… – обиделась Лена. – Чтобы я почувствовала себя никчемной дочерью, испорченной девчонкой? Я же ничего плохого не делаю!

– Главное не то, насколько далеко ты ушла от Бога, важно, куда ты держишь путь… – всхлипнула Варвара Тихоновна. – А ты в последнее время почти не отрываясь смотришь в сторону греховного мира.

– Мам, с чего ты взяла? На собрания я хожу, даже на молодежку остаюсь, чего тебе еще нужно? – почти крикнула Лена.

– Вот именно мне… Мне или папе… Ты делаешь это не потому, что хочешь слышать о Боге, знать Его волю, а для нас, чтобы мы оценили, – мать с глубоким вздохом направилась в комнату.

Лена резко хлопнула дверью и вышла на улицу, а мать, войдя в спальню, склонилась у постели, молясь о дочери со слезами.

Предвкушение встречи с Павлом было испорчено, но Лена не могла вернуться, хотя понимала, как сильно огорчится папа, когда узнает о том, что дочь начала выходить вечерами в беседку.

Лена не ошиблась, Павел уже сидел на прежнем месте и был рад ее появлению. В этот вечер молодые люди сидели рядом, кто-то из ребят принес гитару, и молодежь пела знакомые песни. Лена не знала их и пыталась запомнить фразы, чтобы в следующий раз тоже подпевать наравне со всеми. Павел был предупредителен и вежлив. К концу вечера он осторожно положил руку на плечи Лены, и она не отстранилась.

Когда солнце коснулось горизонта, младший брат Лены Сережа пришел в беседку. Павел не убрал руку с плеч Лены. Сережа нахмурился и напомнил:

– Лена, ты обещала маме, что вернешься до сумерек.

– Ладно… – тяжело вздохнула Лена. – Иду.

Но с места не тронулась. Сережа постоял на пороге беседки и напомнил:

– Лена, ты обещала. Мама мне сказала, чтобы я без тебя не возвращался.

– Ладно. Теперь ты заделался мои конвоиром? – проворчала девушка, поднимаясь со скамьи. – Всем пока! – махнула она ребятам.

– А поцелуй на прощание? – артистично надув губы спросил Павел.

– Обойдешься, – усмехнулась Лена, но покраснела до корней волос. Благо, что сумерки уже опускались на землю и никто этого не заметил.

Шагая к дому, Лена обратилась к брату.

– Ты, конечно, как правильный мальчик и истинный сексот 8 доложишь родителям о том, что видел, – язвительно бросила она.

– Не расскажу я ничего. Ты и сама знаешь, что поступаешь не правильно и что тебе по жизни за все придется платить. Что толку расстраивать родителей? – фыркнул Сережа.

8

Сексот (от «секретный сотрудник») – стукач, доносчик.

– Надо же! Какие мы мудрые! – пропела Лена. – Ну прям царь Соломон во всем его величии…

– Не у всех же пятая точка опоры развита в десять раз больше головы и перетягивает на себя процесс принятия решений, – не остался в долгу Сережа.

Понимая, чем сейчас закончится беседа, брат договорил свою реплику, уже быстро перебирая ногами. Он едва успел открыть калитку и скользнуть во двор. Лена бежала за мальчиком, чтобы дать ему оплеуху, но он оказался проворнее и через несколько секунд уже был под защитой родителей, зная, что сестра скоро остынет и ему нечего больше опасаться.

Войдя в дом, Лена увидела, что семья уже собралась в кухне на ужин, а это значило, что она не помогла матери накрыть на стол и пропустила момент, когда отец проходил мимо беседки, возвращаясь с работы. Отец сидел за столом хмурый и молчал.

«Видел или не видел? – с замиранием сердца пыталась понять Лена. – Как я могла не заметить, когда он шел по улице?»

Ужин прошел в молчании. Дети, заметив настроение родителей, тоже приумолкли. Не было привычной возни, шуток друг над другом и обычного смеха. После ужина всей семьей прочитали главу из Библии и закончили молитвой. Сегодня даже предложение отца поделиться мыслями на тему прочитанного не встретило бурного отклика. Лена сидела сердитая и молчаливая. Она вела себя так, словно не она пошла против правил родительского дома, а они провинились перед ней. Девушка действовала по принципу: «Лучшая форма защиты – это нападение». Когда все дети пошли по своим комнатам, Яков Ильич попросил: