Роковая строфа
Шрифт:
Сейчас ей было не до него. Готовилась новая операция, приходилось много работать, и капризы скучающего любовника только раздражали Вику. Ей нужны были деньги. Много денег. Дело в том, что помимо операции для организации, Вика готовилась еще к своей собственной. Недавно ей удалось под видом пациента устроить в клинику, где лечилась Рита Истомина, своего человека. Содержание в клинике стоило денег. Один из информаторов сообщил, что ему удалось напасть на след пропавшей Валентины, он направился на поиски, но для этого требовались средства и немалые. Требовались средства и на подготовку того, что задумала Вика. А задумала она собрать
Поэтому Вика работала с остервенением. Ей нельзя проколоться, никаких провалов, только успех.
Еще более жесткая, чем обычно, она теперь ходила в камуфляжных штанах, армейских ботинках и футболке, выгоревшей на солнце. Причем, Борис видел, эта одежда ей подходила более какой-либо другой, именно теперь Вика чувствовала себя наиболее естественно и комфортно.
«Так вот как прошла ее юность» – думал Борис, наблюдая за действиями любовницы. «Неудивительно, что теперь она растеряла все женское, что было заложено в ней природой. Интересно, сколько лет ей было, когда она впервые убила человека? Как вообще она попала во всю эту жуткую банду? Что ее заставило? Может быть, родители как-то были с этим связаны? Нет, не возможно… Кто был ее первым мужчиной? Какой-нибудь инструктор-убийца, из бывших спецназовцев… Если бы она рассказала о себе… Но захочет ли она говорить об этом…»
Однажды Борис попробовал разговорить Вику:
– Скажи, какие цели преследует эта твоя организация? – спросил он.
Вика удивленно подняла голову, она как раз занималась чисткой своего револьвера.
– Что? – удивилась она.
Борис замялся, но решил не отступать:
– Я хотел спросить, какие у вас цели? Ведь у каждой организации есть какие-нибудь цели, все чего-то добиваются, насколько я понимаю…
– Во-во, – усмехнулась Вика, – ты бы еще спросил: вше политическое кредо…
– Нет, но…
– Деньги, дорогой мой, – перебила его Вика, – деньги и еще раз деньги. Кого-то интересует власть, но это, опять-таки – деньги…
Она отложила в сторону оружие, размяла плечи:
– Знаешь, когда я была девчонкой, училась в школе, ходила в спортивную секцию, нам тоже что-то такое внедряли в наши неоформившиеся мозги: идеи всякие, патриотизм и все такое… Только, когда дома жрать нечего, а папаша пьяный валяется с какой-нибудь алкашкой, подобранной на ближайшей помойке, тут не до патриотизма, как ты понимаешь. Алкашки еще туда-сюда, а каково девчонке, если к ней под юбку лезет здоровенный мужик, а до двери еще надо добежать, еще надо ее открыть, а у мужика планка запала… пока жива была бабушка, я все к ней убегала. Просила ее, чтобы милицию вызвала, а она все твердила: стыдно, деточка, стыдно… То, что я в рванине ходила, недоедала, терпела всю эту грязь – не стыдно, а дружков папашиных приструнить – стыдно. Так и жили.
Правда, я способная была. На соревнованиях брала всегда призовые места. Мне тренер прочил большое спортивное будущее, – она засмеялась. – Олимпийские резервы! Ха-ха-ха!
Но потом нашлись добрые люди. Сначала, правда, тоже что-то о политике гнали, правда, не долго. Отобрали нас – лучших из лучших, одели, накормили и кое-что объяснили…
– Что же? – спросил Борис.
– А то, что каждый – сам за себя, – отрезала Вика.
– Это – твой девиз?
– Понимай, как знаешь.
– Почему ты раньше не рассказывала мне об этом, – спросил Борис.
– А ты не спрашивал, – Вика снова принялась за свой револьвер.
Борис смотрел на нее и думал: она рассказала теперь, потому что раньше он мог ускользнуть, раньше он был кем-то, от кого она некоторым образом зависела, а теперь он – никто. Теперь он в её власти, он стал её рабом, ее игрушкой. Глупо было бы скрывать от него что-то. Теперь, когда она уверена, что ему без нее некуда деться!
– Выходит, твоя организация что-то типа профсоюза вольных стрелков? – он постарался придать голосу максимальное безразличие.
– Выходит – так…
– А я думал…
– А ты думал, что попал в лагерь террористов и тебя непременно убьют, если ты не согласишься принять их веру, – она очень точно обрисовала ход его мыслей. – Нет, дорогой мой; мы – обыкновенные наемники. Профессионалы экстра класса. Работаем на тех, кто больше платит. В случае чего, страхуем друг друга. Конечно, и у нас есть руководство, оно занимается тем, что принимает заказы и распределяет среди исполнителей.
Она закончила собирать револьвер:
– Ну, все, мне пора. Хватит трепаться. Из палатки не высовывайся. Сегодня ожидаются гости.
Она вышла, оставив Бориса наедине с его мыслями и новыми вопросами.
92
В лагере ждали гостей. Борис не представлял себе, кто должен приехать. Но он понимал, что гости – люди настолько важные, что даже Вика вела себя несколько сдержаннее, чем обычно. Кроме того, Борис обратил внимание на то, что обычные занятия отменены; вопреки запрету высовываться, Борис все же подсматривал за тем, что творится вне его палатки, для этой цели он давно уже приспособил небольшую прореху в палаточной ткани, которую сам же и сделал. Итак, оставшись в одиночестве, Борис сразу же прильнул к прорехе и стал наблюдать. Правда, обзор у него был небольшой, но и его вполне хватило, чтобы понять, что лагерь практически пуст. Конечно, часовые были на своих местах, но, судя по всему, в лагере помимо них, остались только те, кому позволено было встретиться с неведомыми гостями.
Когда Борис уже устал от созерцания клочка пустынной горной дороги, его ожидание было вознаграждено. На плац где обычно проходили тренировки, въехали несколько армейских джипов. Борис видел, как они и остановились у крайнего ряда платок. Всего четыре машины, отметил Борис. В это же время со стороны штабной палатки к приехавшим направились несколько человек, местных инструкторов, среди них оказалась и Вика.
В трех машинах, как и предполагал Борис, оказалась охрана. А из четвертой выбрались три человека в неизменном камуфляже.
Так, так, так… Один, определенно – посредник. А вот двое других… Обе стороны обменялись рукопожатиями. Значит, знакомы? Ну, конечно! Жаль, что отсюда почти не слышно, о чем они говорят. Стоп! Вика разговаривает с одним из приехавших… Вот, они отошли чуть в сторону. Теперь смеются, он хлопнул ее по плечу. Погодите-ка, ведь его видел раньше! Нет, быть не может!
Борис всматривался в лицо приехавшего и не верил себе. Но в то же время, он всегда отличался великолепной памятью на лица. Неужели же память обманывает его?