Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
Шарлотта взглянула на маленькие журналы, которые они с сестрами и братом издавали между собой – конечно, понарошку, но вкладывая в это дело всю возможную серьезность. В этих журналах юные Бронте вели хронику событий, происходящих в их воображаемых мирах. Пасторская дочь взяла в руки небольшой листок бумаги, представлявший собой письмо к воображаемому редактору одного из этих журналов и быстро пробежала глазами его содержимое:
«Милостивый государь! Всем хорошо известно, что духи заявили, что если они не будут ежегодно исполнять известных, очень трудных обязанностей какого-то таинственного свойства, то все миры, носящиеся в небесных пространствах, должны будут сгореть, вслед за чем они опять соберутся в один громадный шар, который будет катиться в одиноком величии по обширной
Духи или джинны в произведениях юных Бронте появились, разумеется, под впечатлением произведений Джеймса Ридли «Тысяча и одна ночь» и «Сказки джиннов», столь любимых ими с самого детства. Шарлотта, Брэнуэлл, Эмили и Энн даже воплотили себя в образах четырех главных могущественных джиннов (или Верховных Духов) в своих юношеских произведениях. «Джинн Таллии» был Верховным Духом, представлявшим Шарлоту. «Джинн Брэннии», «джинн Эммии» и «джинн Эннии» олицетворяли, соответственно Брэнулла, Эмили и Энн.
Как приятно стало на душе у Шарлотты, когда она почувствовала, что вновь погружается в этот восхитительный мир своих юношеских грез; как отрадны были эти светлые воспоминания!
«Красота природы», «Впечатления во время путешествия по канадским лесам», «Песня изгнанника», «При виде развалин Вавилонской башни», «Стихи, написанные на берегу реки в прекрасный летний вечер» – эти милые ее сердцу поэмы, отзвуки ее юности, а также – многие другие плоды ее воображения, оформленные в стихах и в прозе, излитых на бумагу в то время, когда ей самой было всего лишь тринадцать-четырнадцать лет.
И вот теперь, когда сестры Шарлотты создали свой собственный обособленный мир и увлеченно творили новые захватывающие произведения, старшая пасторская дочь ощутила острую потребность вновь погрузиться в этот чарующий мир – мир своих грез.
Вместе с братом она продолжала разрабатывать характеры героев своих африканских историй, и со временем они создали собственную, независимую от Гондала, вымышленную фантастическую страну, нареченную Ангрией.
В то время как славный Гондал постоянно полнился разнообразными героями, воображаемым миром Ангрии правил обаятельный и коварный герцог Заморна, яркий и весьма характерный облик которого явился своеобразной данью поэзии Байрона22, усердно и кропотливо изучаемой в ту пору юными Бронте. Именно вокруг Заморны – сего таинственного властителя необузданных, беззаконных страстей – и разворачивались все ангрианские события. Решительный, остроумный Патрик Брэнуэлл толково руководил Заморной в военных походах своего славного героя; ответственной же за сердце героя – за его многочисленные любовные приключения, вносящие разнообразие в его счастливую семейную жизнь с законной супругой, – разумеется, была Шарлотта.
Юные Бронте с величайшим наслаждением предавались своим бесхитростным литературным играм. Они создавали фантастические повести, захватывающие рассказы и поэмы. «Зеленый карлик», «Найденыш», «Секрет», «Заклятие», «Лили Харт», «Высший свет Вердополиса» – вот лишь небольшая часть того, что дети преподобного Патрика Бронте создали в этот период. «Мало кто поверит, – напишет Шарлотта чуть позже в своем дневнике, – что воображаемая радость может доставить столько счастья»23.
В целях экономии бумаги, а также – из стремления вернее скрыть плоды своего творчества от глаз взрослых, сестры и брат писали на маленьких кусочках обоев, которые впоследствии сшивали между собой так, чтобы получались миниатюрные книжечки – не больше спичечных коробков. Буквы выходили столь мелкими, что могли помещаться на подобных страницах, складываясь в слова и абзацы, благодаря тому, что пасторские дети использовали хорошенько оточенные грачиные перья, которые они находили на прогулках. Большую часть своих сочинений того времени их юные создатели писали под псевдонимами, в роли которых чаще всего выступали имена их собственных героев. Шарлотта Бронте охотнее всего подписывала свои юношеские повести и рассказы именем своего героя-хрониста, младшего сына легендарного герцога Веллингтона (образ которого она перенесла из реальной жизни в свой вымышленный мир) и брата герцога Заморны «лорд Чарльз Уэллсли».
И все же Шарлотта, куда более щепетильная и практичная, нежели ее сестры, в вопросах, касательных обязательной необходимости образования, была гораздо ближе младших пасторских дочерей к реальной действительности с ее всевозможными перипетиями. Девушке на собственном примере довелось убедиться вполне, сколь бесценными сокровищами наполняется жизненный багаж человека, совершенствующего свои познания. Потому-то старшая мисс Бронте не позволяла себе, следуя примеру своих сестер, всецело окунуться в собственную фантазию, утопая в ее дивных чарах, словно в пышных зарослях дикого вереска. Покуда сама она в этот период была лишена возможности продолжить свое образование, она употребила все усилия, чтобы передать приобретенные ею в Роу Хеде новые знания и навыки своим сестрам и брату.
«Отчет об одном дне, – пишет Шарлотта своей подруге Эллен Нассей 21 июля 1832 года, – может служить отчетом обо всех других. Утром от девяти часов до половины первого я занимаюсь с сестрами и рисую; потом мы гуляем до обеда. После обеда я шью до чая, а после чая пишу, читаю, занимаюсь каким-нибудь изящным рукоделием или рисую; вообще провожу время, как мне заблагорассудится. Так чудесно, хотя и несколько монотонно течет моя жизнь<…>».
Рисование стало одним из любимейших занятий юных Бронте. Сестры и брат предавались этому нехитрому ремеслу со столь пылким увлечением, что то явное предпочтение, какое они ему оказывали, тут же бросилось в глаза самому преподобному главе семейства, который, следуя своей природной практичности, по-видимому, весьма склонен был поощрять их новый интерес.
Очень скоро его детям довелось убедиться в этом вполне. Достопочтенный Патрик Бронте расщедрился настолько, что предоставил сыну и дочерям возможность брать частные уроки, регулярно приглашая к ним из соседствующего с Гавортом Лидса учителя рисования по имени Уильям Робинсон (впрочем, это был не первый опыт юных Бронте в этой области: еще до того, как Шарлотта стала ученицей роухедской школы, пасторские дети брали уроки живописи у Джона Брэдли из Кейлея; его уроки, конечно, обходились мистеру Бронте дешевле уроков у Робинсона, но он и не являлся столь одаренным и компетентным в своем деле, как последний). Кроме того, мрачное, уединенное жилище пастора стал посещать преподаватель музыки из Кейлея, которого мистер Бронте нанял для двух своих младших дочерей Эмили и Энн (ибо Шарлотта отнюдь не демонстрировала особого интереса к этому занятию, казавшемуся ей нудным и скучным; она, как и ее брат Патрик Брэнуэлл, предпочитала рисование).
Регулярные визиты преподавателей музыки и рисования внесли заметное оживление в скучные, унылые будни младшего поколения обитателей пастората. Отныне время мирно текло в полезных и разумных занятиях, которые были взаимно приятными для обеих сторон – как для самих наставников, находящих огромное удовольствие в обучении способных и трудолюбивых молодых людей, так и для их усердных, безропотных воспитанников, искренне радовавшихся очередным положительным результатам своих усилий и постоянно поощряемых лестными похвалами учителей.