Роковая точка «Бурбона»
Шрифт:
Линию поведения, рекомендованную ему спецслужбами США, он неукоснительно претворял в жизнь. Все общественно-политические мероприятия, проводимые в стране, активно поддерживал. На партийных собраниях гневно клеймил американский империализм, нередко отчитывал отдельных офицеров-коммунистов за политическую слепоту и идеологический нигилизм. Открыто защищал миротворческую политику разрядки Генерального секретаря Л.И. Брежнева, заискивающе отзывался о литературных способностях генсека, хотя прекрасно понимал, что книга нашей истории состоит преимущественно из опечаток. У простого человека — есть лицо, а политика — имидж, который ему делают окружение и СМИ.
Деловая и общественная активность новоиспеченного генерала скоро была замечена начальником политотдела Главка. Полякову предлагают перейти на партийную работу. Он отказывается, благодарит за доверие, обещает и дальше на службе руководствоваться партийными установками.
«Хватит, в шкуре секретаря парторганизации я уже побывал, — говорит он сам себе. — Для меня путь ясен. Нужна еще одна, последняя командировка за рубеж! Американцы мне помогли стать «результативным» разведчиком, а разве забывают московские отцы-командиры «активных вербовщиков?»
Играя сразу две роли в опасном спектакле, Поляков не заметил, как накопилась в бренном теле дикая усталость из-за психологических стрессов, замешанных на страхах и переживаниях. В душе он исповедовал истину — мы никогда не меняем свои убеждения, мы меняем только свои заблуждения. Ее, эту «болезнь грехов», фиксировали родственники, друзья и сослуживцы. Замечали болезненность души и тела по натянутым нервам, быстрой утомляемости и набухшим отечным мешкам под глазами. Землистый цвет кожи на лице выдавал усталого и болезненного человека. Появилась ранее никогда не ощущаемая одышка — иногда барахлило сердце, подсказывая, где оно находится. До этого он не знал место его расположения.
Освоившись с должностью начальника факультета, он понял, что может до самой пенсии передавать опыт молодежи, делиться дозированными воспоминаниями о былом, и таким образом избежать разоблачения и последующего за этим непременного возмездия за содеянное предательство в разведке.
«Нет, — однажды осенила его опять черная мысль, — надо тряхнуть стариной. У меня же имеется прекрасная возможность показать хозяевам, что «Бурбон» еще чего-то стоит, что он в тонусе и находится в нужном месте. А потом — пора определяться, где жить в дальнейшем. Для Штатов я сделал больше, чем для Союза. Там меня встретят как героя, здесь в случае разоблачения — как предателя, получу пулю в затылок или петлю на шею. В высших сферах играют по правилам и без правил».
Эти мрачные размышления, в конце концов, подтолкнули его к действию — не хочешь остаться на месте — беги изо всех сил вперед…
Он понимал тщету слов, а поэтому замыслил одну предметно-коварную операцию. Начальник факультета решил переснять на пленку списки слушателей нескольких курсов его учебного подразделения. В течение недели Поляков выжидал удобное время для фотографирования.
И наконец этот час наступил.
Закрывшись в кабинете, он медленно, как ламантин, внешне спокойно подошел к столу, положил стопку листов. Потом обратил внимание на окно, шпион быстрыми шагами направился к подоконнику и задернул плотную штору, словно прячась от солнца. Предательство в очередной раз вступило в активную фазу: тихо защелкал фотоаппарат.
Таких рабочих циклов было несколько.
Судьбы будущих военных разведчиков нескольких курсов его факультета отдавались в руки противника. Они — судьбы если не ломались, то существенно сжимались тисками осведомленности американских спецслужб. А они ведь подобной информацией делились со своими союзниками по странам НАТО. Теперь каждый выпускник ВДА в любой стране становился «раздетым» перед противником.
После такого циничного воровства он шел на встречу с этими самыми проданными и преданными им слушателями и разглагольствовал о великой роли патриотизма в воспитании будущих «глаз и ушей» Советской армии, о благородстве их службы Родине и верности долгу, о подвигах военных разведчиков во время войны и в мирное время. Хотя мирного времени никогда не бывает — оно всегда боевое, военное, опасное…
В таких беседах он обязательно отбивал поклоны ленинскому ЦК во главе с выдающимся борцом за мир Главнокомандующим Вооруженными силами СССР Л.И. Брежневым и его ленинским штабом — Политбюро ЦК КПСС.
Его патетические разглагольствования с патриотическими приправами, его трескучая просоветская риторика тоже доходили до политотдела и других руководителей ГРУ, что бралось на учет в смысле оценок его политической благонадежности и партийной принципиальности.
На одной из лекций перед слушателями первого курса он пытался довести банальности, что разведчиками не рождаются, а становятся. Говорил о том, что разведчику надо много знать в той отрасли, в том направлении, где его будут использовать, изучить несколько рабочих языков, географию стран пребывания и особенности политического режима.
— Вас будут готовить для вербовочной работы, — вещал «крот» в генеральских погонах, используя откровения аса советской внешней разведки, разведчика-нелегала Дмитрия Александровича Быстролетова, — а поэтому вербовщик должен быть не только образованнее, умнее и хитрее вербуемого, он обязан еще видеть дальше и глубже. Он должен быть одновременно и тонким психологом. Вербовщик — как птица — прилетел, клюнул и снова улетел.
Если поймали — погиб, уж такая это специальность. А еще он должен быть актером, но не таким, как в лучших театрах мира, а в тысячу раз более совершенным, более глубоко знающим тот типаж человека, которого он хочет представить своим зрителям.
И это вовсе не преувеличение. Потому что в театре зритель видит артиста на сцене всего час-другой, да и то издалека, и при этом, как правило, замечает неловко наклеенные усы или чуть съехавший набок парик. Впрочем, актеру такая оплошность не вредит, завтра он ее исправит, и все, а вербовщик идет к цели по лезвию остро отточенного ножа, он постоянно живет среди своих зрителей — особенных, таких чутких и внимательных, как контрразведчики. За любой промах можно расплатиться жизнью, потому что первые подозрения вызывают именно мелочи, детали, они влекут за собою проверку и слежку, а если дело дошло до этого, то вербовщик погиб.
Разведчик должен искренне верить в то, что говорит, иначе обязательно сфальшивит. Он должен вживаться в роль, чтобы полностью перевоплотиться, изменить в себе все: привычки, вкусы, образ мыслей, выкорчевать все, кроме одного, — преданности Родине! Месяцы мучительного принуждения думать на чужом языке! Ведь у вербовщика много масок, и часто он меняет их по несколько раз в день. Психологически это тяжело и трудно, нужно очень любить Родину, чтобы не особачиться от такой жизни!
Можно освоить сложную разведывательную технику, можно привыкнуть к постоянной опасности, но сжиться с насилием над собой невозможно. Только во внутреннем горении — спасение и залог победы разведчика над противником. Только огонь преданности и любви сжигает все соблазны, страх и усталость!..