Роковое дело
Шрифт:
– Спасибо.
– Ты собираешься ответить? – спросила Сэм, имея в виду его безостановочно звонивший телефон.
– Нет.
– Тогда, может, выключишь? Терпеть не могу без конца звонящие телефоны.
Потянувшись к ремню, он выхватил «блэкберри». Ник еще не мог оправиться после зрелища, как уносят Джона в пластиковом мешке. Прежде чем отключить устройство, он позвонил Кристине.
– Эй, – ответила та голосом, полным облегчения и волнения. – Я пыталась до тебя дозвониться.
– Прости. – Расслабляя галстук и расстегивая
– Где ты сейчас?
– Еду в Лисбург.
– Бог мой, – вздохнула Кристина. – Не завидую тебе. Как ты?
– Лучше не бывает.
– Прости. Глупый вопрос.
– Все в порядке. Кто бы знал, что нужно делать или говорить в такой ситуации. Ты отсрочила голосование?
– Да, но Мартина и Макдугала хватил удар, – сказала она, имея в виду со-поручителя законопроекта Джона и лидера большинства Демократической партии. – Они требуют информации, что происходит.
– Придержи их. Еще час. Может, два. То же самое и с командой. Я дам добро, как только поговорю с родителями.
– Хорошо. Все понимают, что что-то случилось, потому что Полиция Капитолия опечатала офис Джона и никому не разрешает входить туда.
– Потому что копы ждут ордер на обыск, – пояснил ей Ник.
– Зачем им нужен ордер, чтобы обыскать офис жертвы?
– Что-то связанное с цепью сохранности улик и спокойствия Полиция Капитолия.
– О, понимаю. Я тут думала, что нам стоит поручить Тревору подготовить заявление для прессы.
– Вот поэтому я и звоню.
– Мы сделаем.
Казалось по голосу, ей стало легче, что можно что-то делать.
– Ты в состоянии поговорить с Тревором? Или хочешь, я сам поговорю?
– Думаю, смогу, но спасибо, что спросил.
– Как ты? Держишься? – спросил Ник.
– Я потрясена… все эти обязательства и планы пропали… – Она снова заплакала. – Когда пройдет шок, будет ужасно больно.
– Да, - тихо подтвердил он. – Без сомнения.
– Я буду тут, если тебе что-нибудь понадобится.
– Я тоже, но на время отключу телефон. Без конца звонят.
– Я вышлю по электронной почте текст заявления, когда мы его подготовим.
– Спасибо, Кристина. Позже позвоню. – Ник закончил разговор, просмотрел последние сообщения по е-мейлу: неожиданной новостью стало излияние испуга и беспокойства по поводу отсрочки голосования. Одно подобное послание поступило лично от сенатора Мартина: «Что, твою мать, происходит, Каппуано?»
Вздохнув, он выключил «блэкберри» и сунул в карман пальто.
– Это была твоя девушка? – поразив Ника, спросила Сэм.
– Нет, мой заместитель.
– А.
Размышляя, почему она поинтересовалась, Ник добавил:
– Мы давно работаем вместе. И хорошие друзья.
– С чего это ты так ощетинился?
– А у тебя что, какие-то проблемы?
– Да никаких. Это у тебя проблемы.
– Так все это грандиозное
– Ба, Ник, я и не подозревала, что тебе есть до этого дело.
– А мне и нет.
– Да, ты это ясно дал понять.
Он повернулся и уставился на нее.
– Ты серьезно? Это ведь ты не ответила ни на один мой звонок.
Сэм воззрилась на него: на лице одно сплошное удивление.
– Какие такие звонки?
После того как долго рассматривал ее с недоверием, он откинулся на сиденье и уставился на поток машин, деливших с ними федеральную автостраду.
В неловком молчании миновало несколько минут.
– Какие звонки, Ник?
– Я тебе звонил, - тихо промолвил он. – Несколько дней после той ночи я пытался связаться с тобой.
– Я не знала, - с запинкой произнесла Сэм. – Мне никто не сказал.
– Сейчас это уже неважно. Много воды утекло с тех пор.
Впрочем, если его реакция, когда он увидел ее снова после того, как шесть лет только о ней и думал, о чем-то говорила, то, видать, все-таки было важно. И очень важно.
Глава 3
Лисбург, графство Лаудун, штат Вирджиния, столица коневодческих ферм Старого доминиона (прозвище штата Вирджиния – прим. пер.), располагался в тридцати пяти милях к западу от Вашингтона. Пологие холмы и зеленые пастбища графства способствовали развитию коневодства. Посвятив сорок лет Сенату и выйдя в отставку, Грэхем О’Коннор с женой переехали в семейное поместье на окраине Лисбурга, чтобы всей душой отдаться своей страсти к разведению лошадей. Жизнь пары вращалась вокруг стиплчезов, гончих, охоты и Бельмонтского загородного клуба.
Чем ближе подъезжала Сэм к Лисбургу, тем напряженней становился Ник. Он откинул на сиденье голову и закрыл глаза, готовясь сообщить родителям друга страшное известие.
– У него были враги? – спросила Сэм после продолжительного молчания.
– За всю жизнь у него не было ни одного врага, – ответил, не открывая глаз, Ник.
– Я бы сказала, сегодняшние события доказывают обратное. Давай, выкладывай. В политике все обзаводятся врагами.
Он открыл глаза и посмотрел прямо на нее.
– У Джона O’Коннора их не было.
– Политик без единого врага? Мужчина с внешностью греческого бога без постоянной любовницы?
– Греческий бог, да? – спросил Ник, чуть улыбнувшись. – Вот, значит, как?
– Кому-то же он должен был не нравиться? Нельзя быть известной личностью и не вызывать при этом чью-то ревность или зависть.
– Джон не вселял такие чувства в людей. – Сердце Ника болело, когда он думал о друге. – Он был своим парнем. С любым мог найти общий язык.
– То есть привилегированный сын мультимиллионера-сенатора общался с простым народом?