Роковое наследство
Шрифт:
Карпантье ответил не сразу. А когда заговорил, сказал следующее:
– Вы не просто порядочный человек, вы слывете святым, и, кроме того, в вашем возрасте всякий готовится предстать перед Богом. Если бы речь шла обо мне одном, я еще мог бы колебаться, но ради моих детей я не имею права упустить подобную возможность. Да, верно, я хотел понять, куда мы едем, но теперь отказываюсь от дальнейших попыток. Будь, что будет!
Полковник по-отечески потрепал своего спутника по щеке.
– Ты, брат, хитер, – прошептал старик, – но меня не обманешь...
Колеса теперь бесшумно катили по мягкой земле. Это мог быть широкий бульвар или загородная дорога.
Фиакр ехал уже не меньше четверти часа.
«Если через десять минут снова начнется тряска по булыжникам, – подумал Карпантье, – это будет мостовая Нейи; я уверен, что мы на Елисейских полях».
Колеса загрохотали по камням минут через пять.
Еще через четверть часа экипаж запетлял по ухабистым, круто взбегающим в гору улочкам.
– А ну-ка угадай, – неожиданно спросил полковник, – где мы, на Монмартре или в квартале Муфтар? Париж велик, а с предместьями – просто необъятен.
И в этот миг фиакр остановился.
Полковник кликнул кучера, который и помог Винсенту выйти из экипажа. Но потом Карпантье не услышал ни удара дверного молотка, ни стука в ворота, Ни звонка. Только заскрежетал ключ в ржавом замке.
– Полагаю, вы не в обиде, любезный? – произнес полковник. – Пятнадцать су на чай! Будь у вас побольше таких клиентов, вы бы сами разъезжали в экипаже!
За калиткой Винсент ступил на мягкую землю, затем почувствовал под ногами песок. Потом Карпантье сделал еще несколько шагов по траве.
Судя по всему, он находился за городом.
– Осторожно! – сказал полковник. – Тут порог. Поднимай ноги!
Винсент насчитал пять ступенек. Далее была дверь.
Причем дверь узкая: полковник пропустил Винсента вперед, но тот тем не менее задел своим плащом стену, в которой был пробит вход. И не просто задел: продолжительное шуршание плаща о каменную кладку свидетельствовало о необычайной толщине стены.
– Теперь, малыш, лестница, – проговорил старик. – До чего же крутая, завтра я не разогнусь. Но ничего, посплю подольше. Когда совершаешь добрые дела, не следует прислушиваться к жалобам старых костей.
И полковник поднялся по винтовой лестнице, верхние ступеньки которой он, судя по стонам и вздохам, одолел с немалым трудом.
Следуя за своим провожатым, Винсент не раз касался стены рукой. Стена была влажной.
Наконец полковник остановился и с облегчением вздохнул.
– Уф, пришли, – прошептал он. – На башню собора Парижской Богоматери мне, пожалуй, уже не взобраться. Входите, друг мой, вот мы на месте, можете приступать, к работе.
С этими словами старик открыл третью дверь. Шагнув вперед, Винсент вдохнул тяжелый спертый воздух и подумал, что очутился в теплице.
IV
НАЧАЛО РАБОТЫ
Старик же прямо ожил в этой удушливой атмосфере. Голос его звучал бодро; с шумом захлопнув дверь, полковник спросил: – Ну, как тебе здесь нравится, малыш? Не следует выпускать отсюда тепло. Ну-ка наклони голову, повязка тебе больше не нужна. Ты, может, думаешь, что попал в сказочный дворец? Я молчу. Пусть то, что ты увидишь, станет для тебя сюрпризом.
Полковник принялся неторопливо разматывать шелковую ленту. Когда она наконец спала с глаз Карпантье, тот едва устоял на ногах.
Со всех сторон Винсента окружала ослепительная белизна.
Он зажмурился.
– Где я? – не скрывая радости, вскричал старик. – Тебе надо было бы воскликнуть: «Где я?» Это как нельзя более подходит к ситуации. Когда юного доктора Вилльяма тайно привозят на заставу Сен-Мартен принимать роды у герцогини, и снимают с него повязку, он всякий раз произносит: «Где я?» То, что ослепило тебя, котик, вовсе не снег. У нас тут двадцать пять градусов тепла и отменная печка, которой ты не увидишь, но гудение которой можешь услышать. Глаза твои постепенно привыкнут к белизне простыней, которыми я собственноручно обтянул стены – на тот случай, если ты попадешь сюда когда-нибудь снова; тогда ты наверняка не узнаешь этой комнаты. Ну ладно, хватит щуриться, мы сюда не в жмурки играть пришли.
Но Карпантье широко открыл глаза еще при упоминании о простынях.
Он огляделся и увидел, что и в самом деле находится в своеобразной палатке, имеющей форму куба или коробки, стенки и потолок которой образованы натянутыми на веревки простынями.
Пол, паркетный или, возможно, кафельный, был прикрыт циновкой.
Комнату освещали две очень яркие лампы, спускавшиеся на цепях с невидимого свода.
Карпантье застыл в глубочайшем изумлении.
«Однако сколько предосторожностей!» – подумал он.
– Да, да, да, – трижды повторил старик, откровенно наслаждаясь растерянностью собеседника. – Это я тут все устроил, своими собственными руками, и видишь, как удачно получилось! Надо быть просто волшебником, друг мой, чтобы догадаться, что находится справа от вас, а что – слева, что – над головой и что – под ногами. Хлев это или дворец? Полный простор для полета фантазии. Вы увидите лишь квадратик голой стены. Я удалил то, что ее покрывало. Были ли это грошовые обои? Или дорогие гобелены? Или резное позолоченное дерево? Глядя на твое лицо, я радуюсь, как младенец.
Это было истинной правдой. Полковник потирал свои иссохшие ручки и хохотал от души, отчего бесчисленные морщины на его лице складывались в причудливые узоры.
Из мебели в ограниченном простынями пространстве стояло лишь одно ветхое кресло с подголовником, штопаное-перештопаное, точно из лавки старьевщика.
Полковник опустился в эту развалину, блаженно крякнув.
– Я сам его купил, – заявил старик, – и сам принес. Сюда никогда не войдет никто, кроме тебя и меня. Эх! Если бы я только мог сам пробить эту толстую стену, расковырять ее, как тыкву, и устроить там свое гнездышко, ты бы остался без работы! И никакая Фаншетта тебя бы не спасла, ты не получил бы ни су... Или нет, я нашел бы какой-нибудь другой способ дать образование твоим детям и наполнить твой кошелек. Но в этом деле мне требуется профессионал. Мне нужен прелестный тайничок, эдакий ларчик, обитый атласом, вроде тех, в каких хранят жемчуга... А разве королевская дочь не стоит всех жемчугов мира?.. Наследница Генриха IV и несчастного Людовика XVI?