Роковое наследство
Шрифт:
— Вот когда вы навестили ее в четверг, — сказал вдруг Дьюит самым невинным тоном, — вы ничем не выдали своих истинных чувств, а наоборот, вы с ней так мило беседовали, как хороший сын со своей почтенной матушкой.
— Однако этот чертяка знает все, — изумленно произнес Финниган, обращаясь к клеенке на столе.
— Эй, с ним надо поосторожнее, — предупредил тот, кого называли Сиднеем. — Ему известно куда больше, чем было бы полезно для твоего здоровья.
Дьюит согласно кивнул.
— Вполне вероятно. И прежде всего потому, что деньги, которые задолжал вам ваш друг, то есть, простите, мерзавец Джером, получены были не за легальную перепродажу спирта. Вы потихоньку переправляли в Ирландию наркотики, что стоит не меньше десяти лет тюрьмы.
О'Кэлли был так поражен, что остался сидеть с разинутым ртом. Опомнившись, он произнес довольно убежденно:
— Финн, он и правда слишком много знает. Хотим мы или нет, но придется его прикончить.
— А в субботу вы, как нежный влюбленный, послали Гилен цветочки. — Дьюит подчеркнуто не замечал никого, кроме Финнигана. — Разве она собиралась быть в Килдаре в воскресенье?
— Лучше ограничимся десятью годами тюрьмы, — уклонился от ответа Финниган. — Вы приехали, чтобы предупредить меня об этом?
— Ничего подобного. Я просто хотел кое-что у вас уточнить.
— Убирайтесь к черту! Мне с вами нечего уточнять. А коли уж вы заговорили о цветочках, то я вам нарисую фиалку под глазом, — прорычал Финниган, снова впадая в ярость.
В нем странным образом уживались несовместимые, казалось бы, противоречия. Совершая свои махинации с контрабандой, которые явно давали ему совсем небольшой доход, Финниган был отчаянно смел, даже безрассудно отважен. Если же добавить к этому его атлетическую фигуру, то вполне понятно, что Гилен могла на какое-то время увлечься его непосредственностью. По все это ничего не говорило о тайных свойствах его души, куда не сумели до сих пор проникнуть ни Дьюит, ни Стелла, которой он был поручен.
Отчаянный визг, раздавшийся из кухни, и появление сестры Финнигана в дверях заставили его вскочить со стула. Она что-то прошептала брату, отчего настроение у него окончательно испортилось, и он с яростью отбросил деревянные сабо, валявшиеся у порога кухни. Вернулся он с четырехлетней девочкой на руках, которая горько плакала. Она прищемила палец в дверях, и он старался отвлечь ее, складывая утку из газеты. Лицо его оставалось мрачным.
— Вот что, уважаемый Всезнайка, — обратился он к Дьюиту, но так громко, чтобы его слышали в кухне, — вот таких малявок у нас здесь одиннадцать штук. Их надо одеть, накормить и напоить. А какая у нас тут жизнь? Крыша падает на голову, вместо одежды — лохмотья, а на завтрак, обед и ужин — пустая картошка. Мясо мы едим только по праздникам, и то если удастся незаметно подстрелить зайца или косулю. Вы, конечно, рассуждаете, как многие другие, что народ ленив, любит побираться и пьянствовать, живет в грязи и имеет то, что заслужил…
— Я так не считаю, — строго перебил его Дьюит.
— Ну не вы, так другие, их вполне достаточно, — не сдавался Финниган, который злился все больше, в его голосе звучала уже ярость. — Они готовы избивать своих братьев, чтобы угодить жирному патеру, хотя этот кровопийца хуже клопа. — Этим Финниган выразил свое презрение к церкви. — Но если хоть один из нас не хочет подыхать от голода и в отчаянии просит верующего собрата о помощи, тот пищит, как назойливая муха: «Бог тебе поможет, обратись к нему…»
— Неправда, я так не говорил! — Шорник Джойс не вынес оскорбления и не усидел в засаде. Выскочив из кухни, он накинулся на огромного Финнигана. Его костлявое лицо от злости покрылось красными пятнами. — Ты лжешь и предаешь того, кто хотел помочь тебе!
— Поглядите на этого таракана, он смеет говорить мне в глаза, что я оскверняю его поганые лапы! — Финниган кипел от бешенства. — Когда ты хотел помочь нам, когда?! Не теперь ли, когда явился собирать подать для своих жирных церковников?
— Если плата велика, то ты можешь отказаться от земли, никто не запрещает! — громко заорал шорник.
— И ты смеешь говорить такое мне, когда у меня на руках ребенок, у которого можно все ребрышки пересчитать под тряпками! Когда тебе доподлинно известно, что из трех собранных картофелин нам остается одна, а две отправляются на перегонку для твоих, ах, каких добродетельных братьев! Или я не прав? Да и вы тоже не лучше! — внезапно накинулся Финниган на Дьюита и грохнул кулачищем по столу. — Являетесь сюда без приглашения, втираетесь и воняете тут… Наркотики! Черт меня побери, но если бы я мог, то набил бы таблетками этим бесполезным дамочкам в Килдаре или еще где-нибудь глотку до отказа. Дамочки томятся от безделья, они не знают, как убить время. Пожалуйста, будьте любезны, глотайте столько этой дряни, чтобы увидеть на колокольне поросят вместо аистов! А теперь убирайся, ты, ядовитое насекомое! — Это относилось к Джойсу. — Иначе я превращу твою рожу в котлету, а мне сейчас не до того, я еще не закончил беседу с этим господином. — И он кивнул в сторону Дьюита.
Джойс громко сглотнул, хотел сказать что-то, но все-таки вышел из комнаты, затаив злобу. Этот мстительный взгляд был Дьюиту уже знаком.
Проведя рукой по лицу, Финниган миролюбиво сказал:
— Опять же о малышах! Все знают, что Джером задолжал мне, но, как вы думаете, я смогу получить когда-нибудь свои деньги?
— Разумеется, нет, — ответил Дьюит как ни в чем не бывало. — Повешенному редко удается получить свои долги, а вы кажетесь мне идеальной кандидатурой для наказания за умышленное убийство. Там, где надо говорить, вы упорно молчите, а когда надо молчать, болтаете, как старая торговка. Вы не владеете собой и напрасно теряете голову, впадая из одной крайности в другую. Какую роль играет Джойс во всей этой истории с наследством? Или он тоже в нем заинтересован, чтобы отдать деньги церкви? А что вам известно о начальнице богадельни, где содержится старуха Скрогг? Алиса действительно больна настолько, что не может двигаться без костылей? А ну-ка, говорите правду! Вы что, не понимаете, чем вам все это грозит?
— Ничего я не знаю. — Финниган был явно подавлен последними словами Дьюита. — Честное слово, не знаю. Я, правда, слышал, что они обе — начальница и старуха — подруги детства, но…
— От кого слышали? — перебил Дьюит.
— Не могу сейчас вспомнить, — Финниган от усердия наморщил лоб, — но вспомню.
— Вы встречались с Гилен на днях?
— Я… да, встречался.
— Где?
— В Реммингтауне.
— Э, прежде чем выронить слово, проверь его на вес золота, — снова предупредил бородач Сидней.
— Заткнись! — огрызнулся Финниган.
Без всяких видимых причин он вдруг почувствовал доверие к Дьюиту и добровольно рассказал ему все, что знал. Это было не так уж много, но Дьюиту стало понятнее, что и как происходило в Килдаре. Даже маленькая Анни, терпеливо сидевшая на руках у Финнигана, перебралась на колени к Дьюиту и не оставила его в покое, пока и он не сложил для нее утку из бумаги.
Когда он собрался уходить, она расплакалась и хотела непременно проводить его.