Роковой бал

Додд Кристина

Фредерика, все еще слабо улыбаясь и сжав губы так, что они превратились в узкую полоску между носом и подбородком, ответила:

– Наш возраст, лорд Блэкберн. Или я могу называть вас Фигги?

Таким оскорблением Фредерика привела Блэкберна в самое настоящее бешенство. Он, конечно, не показал этого. Он просто выждал, пока уляжется вызванный ее словами смех, и сказал:

– Друзья называют меня Рэнсом, или Блэкберн. Вы можете звать меня «милорд».

– Что здесь происходит? – раздался громкий голос Сьюзен. Розовые перья в ее волосах задрожали, когда она решительно выступила вперед. – Это ты, Фредди, поднимаешь смуту?

Глаза

Фредерики злобно сверкнули, когда она услышала это прозвище, но возражать не осмелилась. Сьюзен быстро оценила ситуацию.

– Фредди, в прошлый раз я тебя предупреждала, что будет, если ты устроишь еще один скандал с привлечением членов моей семьи. Лучше увези ее домой, Атоу.

Атоу схватил жену за руку и потянул за собой. Она споткнулась и со злостью посмотрела вокруг. Под строгим взглядом Сьюзен толпа разошлась. Поклонники Адорны опять собрались в круг, ожидая, когда она оставит Джейн и вернется к ним. Сьюзен сказала стоявшей рядом Виолетте:

– Лорд Тарлин ищет вас.

Виолетта помедлила, явно не желая оставлять Джейн вместе с Блэкберном, но Сьюзен слегка подтолкнула ее:

– Вам все равно когда-нибудь придется оставить мисс Хиггенботем наедине с Рэнсомом. Что он может себе позволить здесь?

Сьюзен знала, о чем говорит. Она прекрасно видела, что ее брат разъярен, но по каким-то причинам решила оставить Джейн ему на милость.

Которой он был начисто лишен. Его пальцы медленно скользнули под шаль Джейн и прошлись по ее голой руке. Он видел, как девушка нервно сглотнула, когда ощутила его прикосновение.

Пока ладонь Рэнсома скользила к локтю, Джейн, казалось, забыла о том, что нужно дышать.

Да, она тоже знала его. Она была так же, как и он, связана воспоминаниями. А если они уже не имели над ней власти, он позаботится о том, чтобы у нее появились свежие впечатления, такие, которые навсегда останутся с ней.

Он знал, что все взгляды обращены к ним. Желая возмездия, он изобразил нежную, в меру насмешливую улыбку, наклонился к Джейн и со значением произнес:

– Никто не узнает тебя. Никто не вспомнит разрушительный сезон. И разумеется, тебе не придется отвечать за те неприятности, которые ты мне доставила.

Она спокойно смотрела на него, хорошо владея своими чувствами. Если бы он не обнимал ее, то решил бы, что безразличен ей. Но его рука чувствовала, как упругие мышцы Джейн напряглись под действием исходившей от него гневной угрозы.

– Берегись, моя дорогая Джейн.

Она вздрогнула, когда он впервые назвал ее по имени.

– Потому что теперь я не вижу причин не подтвердить сплетни на практике и не затащить тебя в постель.

– Я вас не приглашала. – В ее голосе слышались смелость и страх одновременно.

Ему доставили удовольствие как ее вызывающий тон, так и овладевшее ею оцепенение.

– Я могу переубедить тебя, Джейн.

– Нет. Я не буду такой дурой дважды.

– Если бы это было пари, Джейн, я бы не советовал тебе заключать его. – Отпуская ее, он подчеркнуто вежливо поклонился и добавил: – Поглядывай назад, Джейн. Я буду рядом.

Глава 10

В три часа ночи Фиц прислонился к дверному косяку ветхого дома, который они с матерью снимали, и принялся стягивать туфли, не заботясь о том, что грязь пачкает лестницу и его белые носки. Достав ключ, он попытался вставить его в замок, но на этой проклятой улице

было темно, как в аду, а он выпил слишком много вина, чтобы сразу попасть в скважину. Железный ключ гремел, ударяясь о дверь, пока наконец не попал в отверстие. Фиц тихонько повернул его, но, несмотря на осторожность, раздался резкий щелчок. Затаив дыхание, Фиц открыл дверь. «Она, конечно, спит».

Но мать окликнула его:

– Джеральд? Сынок, как прошел бал?

Она еще не спит. Это означало, что у матери опять боли, и Фиц с тяжелым сердцем посмотрел на нее через темные комнаты. Если бы у него были деньги, чтобы...

– Сынок?

– Замечательно, мама. – Он зажег одну из дорогих свечей, поставил ее в подсвечник и, прихрамывая, направился через кабинет в комнату, служившую матери спальней.

– Леди Гудридж, как обычно, устроила пышное празднество. Там были все.

Когда пламя осветило ее лицо, Фиц увидел ранние, вызванные страданием морщины. Мать тяжело дышала, одеяла, укрывавшие ее сухое тело, вздымались, словно могильный холм. Фиц смотрел на ее слабые руки, сжимавшие книгу, которую она читала, пока свеча рядом с ней не затухла. Бледное изможденное лицо миссис Фицджеральд светилось материнской любовью, но в то же время на нем отражалось желание услышать новые сплетни о старых друзьях. Разумеется, сын не мог отказать ей в этом удовольствии. Устроившись на стуле рядом с кроватью, он потчевал мать слухами о светских девицах и старых прохвостах. Свой рассказ он закончил так:

– Блэкберн тоже сегодня нашел себе пару. Помнишь тот скандал, ну, десять лет назад, с девушкой, которая так любила Блэкберна, что слепила его статую?

Миссис Фицджеральд захихикала, чего Фиц не слышал от нее уже много недель.

– Как такое забудешь?

– Да. Так вот, она вернулась в качестве наставницы одной девушки, и Блэкберн не отходил от нее ни на шаг на балу и сопровождал – разумеется, в компании других гостей – в сад и обратно. Я бы сказал, что он покорен.

– А сам он что говорит? – спросила его проницательная мать. Фиц наклонился поближе, постучал указательным пальцем по носу и ответил:

– Он заступился за мисс Хиггенботем, когда на нее напала леди Атоу.

– Это интересно. – Старушка провела узловатыми пальцами по одеялу. – Вопрос заключается только в том, сделал он это ради мисс Хиггенботем или чтобы насолить леди Атоу.

Фиц улыбнулся матери. Дочь английского барона, она вышла за его отца-ирландца по любви и никогда не жалела об этом, по крайней мере, с ее слов. И, хотя миссис Фицджеральд нельзя было назвать представительницей сливок общества, ее мудрость и проницательность неоднократно уберегали Фица от катастрофы.

– Я считаю, он сделал это, чтобы защитить мисс Хиггенботем. Учитывая возраст, это ее последний шанс. Блэкберн всегда считал Фредерику глупой.

– Несомненно, ты прав. – Мать изучающе смотрела на сына в тусклом сиянии свечи.» – Ну, а как прошел твой вечер?

– Прекрасно. Я охотился на самую крупную дичь – богатую наследницу.

Миссис Фицджеральд закусила губу. Протянув руку к сыну, она сказала:

– Тебе не нужно этого делать. Нам и так неплохо живется, ведь правда?

Фиц пристально посмотрел в прекрасные глаза матери, слишком большие для ее худого лица. Как она может говорить это, живя в жалкой лачуге, с одной-единственной служанкой, которая на ночь уходит домой? Скрывая горечь, Фиц беззаботно улыбнулся: