Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы)
Шрифт:
Лу кивнула головой, поднялась и вышла в соседнюю комнату. При помощи странной формы ключа она отперла ящик письменного стола. Она вынула оттуда связку документов, довольно толстую и, судя по внешнему виду, часто бывшую в употреблении, и начала перелистывать их, ища чего-то.
– У... Ур... Урбанова... Анастасия Урбанова... по подозрению... Петропавловская крепость... 26 октября 1917 года.
Она улыбнулась и вошла обратно в комнату своего пациента.
Но у входа она неожиданно остановилась и широко раскрытыми глазами посмотрела на Бренкена, который в белой повязке вокруг головы сидел на кровати и неподвижно смотрел на нее.
– Что это значит? - испуганно спросила она. Про себя она подумала: "Разве в нем сидят таинственные силы? Разве он чувствует опасность, угрожающую ему?"
У него были ясные глаза. Как раз наступил тот непонятный момент, когда Вольдемару фон Бренкену, несмотря на сильную боль в мозгу, в первый раз удалось прийти в себя, и он совершенно ясно и отчетливо сознавал, где он находится.
На несколько минут воцарилась полная тишина. Его взгляд был прикован к Лу де Ли. Она выдержала этот взгляд и в конце концов заставила себя даже улыбнуться.
"Смешно, - подумала она. - До сих пор еще ни один мужчина не имел власти надо мной. А вот теперь этот - больной и беззащитный..."
– Где я? - спросил офицер.
– У меня. У Лу де Ли. Вы помните?
Он медленно и с глубокой меланхолией кивнул больной головой. О! Помнит ли он! С болезненной отчетливостью ему сразу представилось все, что произошло за это время.
– Я потерпел поражение, - пробурчал он сквозь плотно сжатые губы.
– Нет. Это ни причем. Вы попросту больны.
– Не будем играть в прятки друг с другом, Лу де Ли. Я совершенно ясно помню все, что случилось. У вас находится голубой Могол императрицы!
Она покраснела, совершенно не ожидая, что он начнет именно с этого.
– Да. Он - моя собственность.
– Нет. Он был украден.
Она бросила на него изумленный взгляд.
– Украден? Вы болтаете вздор, курьер!
При слове курьер он слегка вздрогнул. Значит, она знала также... и о нем... И решила использовать против него сведения. Ему следовало быть настороже. Он находился во вражеском лагере, пленным!
– Да, украден, - продолжал он, несмотря ни на что, причем его лицо покрылось смертельной бледностью, - украден при помощи предателя князя Сулковского.
– Вы это знаете?
– Я знаю еще больше!
– Сулковский не был предателем, курьер! Сулковский был только бедный дурень. Он любил меня, но я не любила его!.. Мужчинами надо командовать... Они, как рабы.
– Крепостные, да, может быть... но не все!
– Не вы, курьер, конечно! - улыбнулась она, показав при этом большие белые крепкие зубы, и уселась рядом с ним на кровать. - Вы разве не знаете, что я тогда, когда вы как вор проникли ко мне, могла приказать арестовать вас? Вы знаете, что вам тогда предстояло? вас поставили бы к стенке на ближайшем перекрестке и зарыли бы ваше тело, как дохлую собаку!
Он продолжал смотреть ей прямо в глаза. Эти глаза блестели как медь на солнце. "Они жгут, - подумал Бренкен. - Она некрасива. Или она, быть может, прекраснее всех других женщин. Мне это еще не вполне ясно. Но у нее в глазах такая сила, что едва можно избегнуть ее. Она излучает аромат, вызывающий головокружение". Он тяжело и устало опустился на подушки.
Ее руки коснулись его волос.
– Я вас не выдала, курьер, потому...
Он опустил глаза.
– Потому что вы мне понравились... Потому что я с первого момента полюбила вас...
Он коротко рассмеялся.
– Вы полагаете, что я один из ваших крепостных?
Она сердито поднялась и зашипела как змея.
– Курьер, я еще никогда в жизни ни одному мужчине не говорила, что люблю его. Я никогда еще не любила ни одного мужчину. Вы первый человек, которому я это говорю!
Он закрыл глаза и замолчал. Он думал о Насте, о своей дорогой возлюбленной, о ее ясных глазах и пытался прогнать греховное наваждение, которое одуряющим ароматом нахлынуло на него.
Лу подумала, что он спит. Она медленно поднялась. Ее место заняла японка, которая на корточках уселась на полу, не спуская с больного своих блестящих, словно наведенных тушью глаз. Бренкен ненавидел азиатов. Он остался лежать с закрытыми глазами до тех пор, пока не пришел японский врач, чтобы осмотреть его голову. Он нашел пациента в полном сознании и значительно поправившимся. Бренкен недоверчиво разглядывал его. С бьющимся сердцем он смотрел на картину летнего захода солнца.
– Какое число сегодня, доктор? - спросил он по-английски.
– Сегодня... Двадцать первое мая, - гласил ответ.
Потом Бренкен снова остался наедине со своей тюремщицей.
Начиная с этого дня, Лу наблюдала за ним очень внимательно. Когда он настолько поправился, что мог без опасности для здоровья часами сидеть в кресле, она сказала ему, что знает решительно все. Он находится на службе у царицы. Она же уже в течение долгих лет является тайным агентом большевиков и в ближайшем будущем собирается отправиться на Урал.
– Что вы там будете делать? - спросил Бренкен.
– Разве там для вас поле деятельности?
– Ну, конечно, мой дорогой! Я руковожу контрразведкой против белых войск. Я уничтожу Колчака.
Бренкена кольнуло в сердце.
– Колчак? - тихо заметил он. - Прошло много месяцев с тех пор, как я заболел. Я ничего не знаю, и вы, конечно, солжете мне, если я спрошу вас кой о чем.
– Нет, я скажу вам всю правду.
– Колчак борется с большевиками?
– Да. Он медленно наступает на Екатеринбург.
– Так, что ему нужно в Екатеринбурге?
– Ничего... Или... Ах, да, ведь вы же еще не знаете! В Екатеринбург была перевезена царская семья!
Бренкен вздрогнул.
– Почему? Почему этих несчастных увезли из Тобольска? Так далеко? Что это должно означать?
– Они в Тобольске не были больше в полной сохранности. Вокруг них сплеталось слишком много интриг. У Александры Федоровны был даже свой собственный курьер!
Бренкен резко посмотрел в глаза шпионки, этой женщины, обладавшей снобизмом старого азиатского дипломата.