Роковой год цесаревича Николая
Шрифт:
Однако границу, установленную с таким трудом, никто толком не соблюдал – она проходила по горным перевалам и обрывам, как за ней уследишь? И пока министры иностранных дел России и Великобритании разыгрывали замысловатую шахматную партию, споря из-за каждого квадратного дюйма далекой горной страны, в самом Афганистане творилось нечто подозрительное. Все чаще приходили сообщения о вылазках афгано-британских группировок в подконтрольные России области – Шугнан и Рошан. Афганцы собирали с местного населения подать, не имея на то никакого права.
Проверить эту информацию
– С чего бы начать? – задумался Серж, смакуя кофе с коньяком. – Перед отправкой в Памиры отец ввел меня в курс дела – подробно объяснил, на какой стадии находятся сейчас наши переговоры с королевой Викторией…
– Брось ты эту королеву! – нетерпеливо отмахнулся цесаревич. – Ненавижу большую политику. Меня тошнит от международных отношений, такая скука! Ты лучше расскажи, как вы перетаскивали лошадей через перевалы – вот это по-настоящему интересно!
– Труднее всего пришлось на перевале Гушхон, – сообщил Ванновский. – Мы были там первыми русскими. Шли по рушанским тропинкам, по висячим деревянным карнизам, по ступеням в скалах… Доплелись наконец до перевала. Сначала уложили камни, чтобы они не так легко осыпались. Потом приступили к втаскиванию лошадей. Вообрази, Ники: каждую лошадь приходилось тянуть вчетвером, держа за путлища или за вьюк и поддерживая зад за хвост! Пока всех лошадей перетаскали, прошло пять часов…
– Как бы я хотел быть там, с вами! – чуть не плакал цесаревич.
– Лошадей на себе таскать? – усмехнулся Ванновский. – Тогда слушай дальше. Пошли мы на перевал Шид-Ак-Ба, а там гигантский ледник. Спуститься с него без разработки – невозможно. А у нас всего-то два топора да наличные шашки. Лошади три дня без подножного корма, два дня без ячменя, питаются нашими лепешками, которых осталось раз-два да обчелся. Прибавь сюда жутко разреженный воздух и сильный мороз. Кстати о морозе… – Тут Ванновский отвлекся на пломбир, с аппетитом запивая десерт горячим кофе. – Эх, до чего же вкусно! В экспедиции-то мы сухарями да крупой питались…
– Ну-ну! – Ники требовал продолжения. – А потом-то что было на этом перевале?
– А то, что одна лошадь сорвалась со спуска и, покатившись по леднику, попала в щель, где и убилась на месте, – сурово доложил Ванновский. – Через два дня мы кое-как сползли с этого ледника. Шли все время пешком, потому что голодные лошади на льду положительно шатались под всадниками. В итоге от подошв у людей не осталось и помину, ноги обвертывались кожей, снятой с битых быков, у расковавшихся лошадей копыта обламывались до белой линии. Ну как, ты все еще хотел бы быть там с нами, Ники?
– Безусловно, – решительно сказал цесаревич. – О таких приключениях только мечтать.
– Ладно, – Ванновский вошел в азарт. – Тогда вот тебе история. У кишлака Имц мы наткнулись на отряд Азанхана – в пять раз больше нашего! Они начали стрелять, прячась за скалами. Местные жители разбежались, прихватив с собой все продовольствие. Мы укрылись в местной крепости, в первые же часы подстрелили шесть афганцев. Подчиненные мне господа офицеры были на высоте своего призвания – в бою вели себя безупречно… Но осаду мы долго выдержать не могли – лепешек у нас было мало, патронов тоже… В темноте уже я отдал приказание отойти с позиции к ставке. Тяжело было принять решение отойти, тяжело было и приказать это решение молодцам, доблестно защищавшим в течение семи с часов позицию. Но я не мог допустить потери личного состава, ведь свою миссию в Памире мы выполнили. Наглое поведение афганцев доказало правдивость слухов – британцы действительно вторглись в Рушан и Шугнан. И я уже доложил об этом в Генеральный Штаб…
– А на бурдюках из козьей шкуры вы по горным речкам сплавлялись? – перебил его цесаревич.
– Не приходилось, – поднял брови Ванновский.
– Тогда я пошел, – Ники неохотно встал. – Меня батальон ждет – построение у нас сегодня. Я и так тут с тобой засиделся.
Это был уже третий парад за неделю. И с каждым разом преображенцы маршировали все лучше. Цесаревич водил свой батальон с Миллионной на Дворцовую – поротно и сомкнутой колонной, шагом и бегом. Ходить было легко – снега на площади почти не было, всю неделю стояла ясная, бодрящая погода.
Сегодня батальон показал идеальную слаженность. Четкие движения, уверенные лица. Строгая красота военной хореографии!
Ровно в два часа полк выстроился перед Зимним. Пар от разгоряченных гвардейцев в касках с пышными султанами уходил в бледно-голубое петербургское небо. Темно-зеленые мундиры с красными настежными лацканами роскошно смотрелись на фоне кирпично-красных стен и белоснежных колонн императорского дворца. Пестрая масса восторженных горожан заполнила все прилегающие к площади проспекты и набережные.
Гордость охватывала цесаревича, когда он стоял навытяжку перед резиденцией своих венценосных предков, во главе восьми сотен богатырей – все как на подбор отличные ребята, лучшие из лучших, цвет нации. С такой армией и мировая война не страшна!
Костя лихо прогарцевал вдоль строя, похвалил цесаревича за превосходную работу. Ники, довольный, отправился обедать в офицерское собрание Конногвардейского полка, а затем в Мариинский. Разве можно пропускать «Лебединое озеро»?
Цесаревич очень любил балет.
20 ФЕВРАЛЯ
Петербург
Пушистые черные помпончики порхали по сцене, подпрыгивали и вертелись вместе со своей озорной хозяйкой. Матильда была сегодня страстной цыганкой Пахитой, лучшей танцовщицей под белым небом Испании! Французский граф, молодой офицер Люсьен, бросился к ее ногам. О, как он мечтал жениться на этой экстравагантной красотке в цветастой юбке, усыпанной блестками! Ее кастаньеты сводили его с ума. Увы – ноблесс оближ. Нельзя богатому аристократу влюбляться в простую танцовщицу.