Роковой Париж
Шрифт:
— Жюли, у тебя всё хорошо?
— Да, — она обернулась. Он уже стоял посреди сцены. Юля поинтересовалась: — Франсуа, ты сегодня будешь петь?
— Нет. Петь сегодня я не настроен, — он улыбнулся, видимо, догадываясь, почему Юля задержалась. — Сегодня я бы потанцевал… — он помолчал и добавил, протягивая Юле руку. — С тобой, если ты не против.
Девушка забралась на сцену.
— Начнем с самого простого. Я научу тебя танцевать вальс.
Франсуа сначала рассказывал какие мышцы и части тела нужно удерживать во внимании, как нужно двигаться и на чем акцентироваться. Потом отстроил её осанку, руки, пояснил, где она делала ошибки. Фраснуа был высоковат для Юлиного роста: выше почти на полторы головы. Он осторожно положил
Они стали задерживаться после репетиций каждый день. Франсуа показывал и учил основам какого-то нового танца, но на некоторых видах они останавливались на несколько дней. Некоторые ребята из актерского состава присоединились. А Юля замечала, что Франсуа доволен ею, он часто улыбался, хвалил.
В выходной день остались почти все, и Франсуа учил их рок-н-роллу. Правильным движениям ногами и шагам, а потом решил показать более сложные. На Юле — они почти всё время танцевали в паре. Он лишь шепнул ей: «Закрой глаза и доверься мне, тебе понравится». Если бы это сказал кто-то другой, Юля никогда в жизни не подала бы руки, но спокойный мягкий голос Франсуа заставлял послушаться. Они под музыку вошли в ритм, делая движения ногами, а потом Франсуа с легкостью подхватил Юлю и обвел её тело вокруг шеи, потом вокруг талии, и под конец просунул между ног, словно она была не живым человеком, а лёгкой тростинкой. Это случилось настолько быстро, что Юля даже опомниться не успела, но кровь бурлила от адреналина, ей действительно понравилось.
За две недели танцев он показал базовые движения и обучил азам вальса, фокстрота, джайва, сальсы, бачаты и рок-н-ролла. На тренировках он, как всегда, был немногословен, говорил только по делу и иногда хвалил. Юля всё пыталась расспрашивать его о жизни, где он всему этому научился, о его увлечениях. Франсуа отвечал либо скупо, односложно, либо просто говорил: «Не отвлекайся. Сосредоточься на танце». Она так ничего и не узнала о нём.
Юля всегда приходила домой в приподнятом настроении, ей всё ещё хотелось двигаться и танцевать. Эти тренировки заряжали энергией, вдохновляли. Она по-прежнему каждый вечер звонила Пете и не могла не скрывать своего настроения. На его вопросы, что она такая довольная, Юля рассказывала про Франсуа, что он учит их танцевать. Пётр лишь хмурился, а Юля с восторгом рассказывала про новый вид танца, но тот мрачнел ещё сильнее, явно не разделяя её увлечения, и ревновал.
Перед сном Юля почти всё время думала о Франсуа, о пьесе, о танцах, прокручивая все движения в голове, и с этими мыслями и образами засыпала. А утром просыпалась в ожидании новой репетиции.
Ноябрь подошёл к концу, и Франсуа заявил, что настала последняя репетиция пятого акта, а с первого декабря они будут отыгрывать пьесу целиком, а последнюю неделю перед премьерой всё будет по-настоящему, он привезет костюмы и декорации. И предупредил, что репетиции затянутся.
Все разошлись, а Юля, как всегда, осталась, не зная, будут ли сегодня танцы. Она уже успела привыкнуть.
Франсуа печально посмотрел на неё.
— Потанцуем в последний раз?
— Конечно, сегодня будет что-то новенькое? — любопытствовала Юля.
— Давай потанцуем танго! — пристально глядя на девушку, ответил он.
Франсуа, как обычно, взял Юлю за ладонь, а вторую руку положил на нижние ребра — до талии девушки он не дотягивался. Для этого нужно было немного нагнуться, и Юля впервые подумала, что для танцев с ним нужны каблуки повыше. Он ничего не стал объяснять, лишь шепнул:
—
Франсуа так и протанцевал с закрытыми глазами, но он настолько аккуратно управлял Юлей, что от малейшего переноса веса она резко меняла направление движения, это было удивительное ощущение, казалось, что Франсуа только подумает в какую сторону вести, а тело девушки уже слушается и подчиняется. Она настолько хорошо чувствовала Франсуа, что в какой-то момент тоже прикрыла глаза, и Франсуа полностью руководил её движениями. Было в этом танце что-то чувственное, сближающее, интимное, несмотря на то, что они не соприкасались телами: одна рука Юли лежала на плече Франсуа, а вторую он держал в своей ладони, и импульс движения передавался через руку и перенос веса тела. Франсуа не проронил ни слова. Иногда Юля во время их тренировок что-то говорила, спрашивала, уточняла, но не сегодня. Сегодня, в этом танце слова были не нужны, она слушала его всем телом, слышала, и это было прекрасно, ни с чем несравнимое ощущение близости, они будто стали в танце единым целым. Когда Франсуа открыл глаза, он долго внимательно смотрел в глаза Юли, а потом улыбнулся:
— Жюли, ты великолепна! Танцевать с тобой одно удовольствие!
С тех пор, как Юля с Франсуа начали заниматься танцами, он стал странно вести себя с ней на репетициях. Если Юля не репетировала, подходил и нежно гладил по волосам, иногда проводил ладонью, словно расчёсывал, иногда, едва касаясь, разделял пальцами локоны. Делал это так осторожно, нежно, было приятно, хотелось прикрыть глаза и расслабиться. Юля обычно собирала волосы «мальвинкой», чтобы они не лезли в глаза, но Франсуа всегда расстегивал заколку или снимал резинку для волос, и прическа рассыпалась, и трогал волосы девушки. Юля каждый раз озадаченно смотрела на него:
— Франсуа, что ты делаешь?
— Тебе неприятно?
— Мне, конечно, приятно, — у Юли от этих нежных аккуратных касаний по спине расползались приятные мурашки. Она улыбнулась, с озадаченным видом глядя на него. — Но это так странно.
— У тебя волшебные волосы, — было его ответом, но трогать волосы он так и не прекратил.
А после того как их танцы закончились, видимо, одних волос ему стало мало. Франсуа стал более открыто прикасаться к ней на репетициях, но настолько странно и беспардонно, как это мог делать только Франсуа. Он мог подойти сзади, обнять Юлю за талию в охапку, согнуться, уткнуться ей в волосы и, как кот тереться о них лицом. Иногда он брал её руку, а потом прикладывал свою ладонь к ладони Юли и слегка надавливал, или брал за тыльную сторону, чуть обхватив запястье и кулачок девушки. И это случалось каждый день, когда они смотрели из зала какую-то сцену, где Юля не участвовала.
Девушка обращала внимание на все его жесты и прикосновения, удивлённо смотрела, но он обычно игнорировал её взгляд, наблюдая за игрой на сцене, и как будто это всё было само собой разумеющееся. Юля чувствовала себя неловко, но не вырывалась и не отбирала руку.
Девушку необъяснимо тянуло к Франсуа. Он не вызывал какую-то бурю чувств и эмоций, как Петя, но она любила смотреть на Франсуа, особенно, когда он улыбался; любила слушать его обволакивающий голос, от которого по телу расползались мурашки; танцевать с ним, когда он сжимал её ладонь своими длинными и почему-то всегда прохладными пальцами; любила, когда он ласково касался её волос.
Она понимала, что это всё неправильно, и нужно прекратить эту странную связь, но как назло, чем ближе была премьера, тем больше они сближались. За неделю до премьеры Жером перестал являться на репетиции — он так и не выучил текста, хотя его уже уговаривали всем составом, и за него Ромео стал играть сам Франсуа. На третий день отсутствия Жерома до этого спокойный уравновешенный Франсуа будто сломался, он ходил и бесконечно нервно тер лоб, а потом резко объявил:
— Вы устали, сегодня будет выходной.