Роковой роман Достоевского
Шрифт:
Новоявленная республика появилась, как раковая опухоль, и стала безжалостно пожирать людские судьбы, семьи, планы, жизни.
Нельзя говорить по-русски. Нельзя выходить на улицу. И даже в собственной квартире не укрыться, врывается неизвестно кто, избивает неизвестно почему, и все это так жутко, что мозг не в состоянии осмыслить происходящее, и сознание погружается в спасительный туман. И все это происходит там, где всегда жили дружно, если свадьба – то вся улица веселится, если похороны – всеобщее горе!
Аслан рассказывал: первые признаки душевной болезни появились у Татьяны тогда, еще в 1992-м, задолго до того, как на площади Минутка в упор расстреливали замерзших, практически безоружных русских мальчиков.
Трагедия
Автомобиль Аслана взорвался два года назад, в Питере, не в Чечне. Виновных, конечно же, не нашли. В каком-то смысле Аслану стало легче, он перестал метаться между Россией и Чечней, которые все никак не мог воспринимать по отдельности. И в памяти Татьяны после смерти мужа стало темно – ни войны, ни смерти близких. Но как же больно видеть тень с лицом сестры! А никто не виноват, никто ни за что не отвечает…
– Дядя Валера, опять вы белый стали как бумага, – заволновался Лешик. Достал из-под стола бутылку кока-колы, протянул: – Вот, выпейте, правда, у меня стаканчика нет.
Валерий Петрович разыскал свою кружку, послушно плеснул коричневой слабо шипящей жидкости.
– Да не волнуйтесь вы, все тип-топ будет, – успокаивал Лешик, рассчитываясь с покупателем за очередной том Достоевского. – Поперло-то как, вот прикол! Нормально пройдет ваше свидание.
– Конечно, – допив теплую кока-колу, слабо улыбнулся Савельев.
Впрочем, не так уж сильно Лешик и обманут. В каком-то смысле и будет свидание. Накануне поговорить с Ликой Вронской и взять ее телефон не получилось, было не до того. А ведь эта писательница может оказать очень большую помощь. Главное – попытаться ее убедить…
У Марины, понуро сидевшей на скамеечке возле следовательского кабинета, был очень несчастный вид. Такой нахохлившийся грустный воробышек. Тонкий черный плащик, озябшие, чуть покрасневшие руки, обиженно-растерянный взгляд. Ей бы большую чашку кофе, пирожное со взбитыми сливками, и побыстрее!
Андрей Соколов мысленно оценил свою платежеспособность. Зарплату давали всего пару дней назад. Так что можно смело приглашать девушку в кафе. Хотя, конечно, с учетом доходов судебных медиков такое позволительно далеко не всегда.
– Мне следователь совершенно не понравился, – пробубнила Марина, потирая озябшие пальцы. – Пошли скорее на улицу, здесь температура как в холодильнике!
– А кто меня сюда потащил, а?! – возмутился Андрей, торопливо шагая по выстывшему коридору. – Ну не могли химики до Гаврилова дозвониться. Так он сам бы их набрал. В лаборатории, кстати, ребята правильные. Никто никуда не ломанулся. Это только тебе все не терпится!
Андрей возмущался и одновременно прикидывал, куда пригласить Марину. Да, наверное, находящаяся в двух шагах от прокуратуры пиццерия с настоящей печью в центре зала – хорошая идея. Там всегда тепло, и готовят прилично.
В ответ на предложение выпить кофе и перекусить Марина лукаво улыбнулась из-под черной челки:
– Ты за мной ухаживаешь? Никогда бы не подумала.
– И не думай, просто комплекс реабилитационных мероприятий, – растерявшись, заверил Андрей.
Ухаживать, влюбляться? Нет, плавали, знаем. После Ленки, казавшейся такой родной и преданной, такой любимой, снова попадаться в эту ловушку? Чувствовать, что душе провели вскрытие, выпотрошили, вдобавок и наизнанку вывернули? Да ни за что на свете! Вот у соседки муж все время в разъездах, иногда девушка приходит в гости. Для здоровья – это всегда пожалуйста. Но Марина совершенно не подходит для здорового ненапрягающего траха. Не тот случай. Слишком красива, трогательно наивна, беспечна, а иногда и несчастна. Конечно, порой достает своими вопросами! Но когда раздражение и усталость проходят, то… Невольно чувствуешь к ней непонятную нежность, и даже почему-то покормить ее хочется… Нет, пора прекращать слишком тесное общение с интерншей. Подежурить вместе, показать, разъяснить – это его обязанность. Но на этом – все. Девчонка, похоже, как вирус, цепляется быстро, лечится долго. Если вообще лечится…
Когда официант предложил Марине меню, она покачала головой:
– Спасибо, не надо. Принесите мне зеленый чай.
«Точно дура, – почему-то обрадовался Андрей. – Такая дохлятина, еще и на диете. Наглая и глупая, все понятно».
Содержание беседы со следователем интересовало Марину куда больше еды. Выспросив все подробности, она горько вздохнула и уставилась на Андрея так пристально, что ему стало неловко.
– Ты понимаешь, что Гаврилов, скорее всего, ошибается?
Он пожал плечами:
– Возможно. Но и у него есть начальство. Не будет результата – построят, придется ему рыть в другом направлении. Может, чего-то и нароет.
Марина повернулась к висевшей на спинке стула сумочке, отчего прямые волосы на секунду закрыли симпатичное личико черной блестящей паранджой. И положила на столик пару листов бумаги.
– Ты это читал? Та самая статья Крылова!
– Да, просмотрел, пока Гаврилов со свидетелями общался.
– Почитай еще раз. Внимательно. Андрей, пожалуйста!
Соколов скептически усмехнулся. Но распечатку статьи все же пододвинул поближе…
Неизвестный роман Достоевского?
Сегодня СМИ нашего города уделяют много внимания проблемам, связанным с криминалом вокруг недвижимости или автобизнеса. И совершенно напрасно замалчивают тему, которая и по важности, и по обилию правонарушений запросто дала бы фору любой из статей в криминальных хрониках.
Поясню, о чем идет речь. В октябре 2006 года в Санкт-Петербург прибыл известный издатель, гражданин Франции Жерар Моне. Но привлекли его в наши места отнюдь не красоты Северной столицы. По информации, полученной из надежных источников, Моне пытался разыскать в Санкт-Петербурге рукопись неизвестного романа «Атеизм», принадлежащего перу классика русской литературы Федора Достоевского. Откуда на берегах Сены стало известно о романе, являющемся terra incognita даже для большинства литературоведов и биографов писателя? Об этом можно только догадываться. Возможно, Моне удалось получить информацию от потомков русских эмигрантов. И информация эта была так достоверна и убедительна, что Жерар Моне тотчас бросился на поиски. Сам месье издатель никаких пояснений по этому вопросу дать уже не может… Его тело, со следами тяжких телесных повреждений и множественными ножевыми ранениями, обнаружили в Столярном переулке, том самом, где снимал квартиру великий писатель! К сожалению, правоохранительные органы не придали этому факту никакого значения. Прокуратуре и милиции показалось проще списать смерть француза на злостных неуловимых хулиганов, чем разбираться в сложных литературных подробностях!