Роковые иллюзии
Шрифт:
Этот опыт не только способствовал тому, что Шульце-Бойзен стал еще более ярым противником нацистов, но и научил его необходимости затаиваться и делать вид, что принимаешь нацизм. По рекомендации Геринга он был зачислен в Школу транспортной авиации в Варнемюнде, которую и закончил с отличием как летчик-наблюдатель, получив затем должность в министерстве авиации. Хорошее владение иностранными языками позволило ему сделать карьеру в контрразведке «люфтваффе», где его быстрому продвижению по служебной лестнице в пятом отделе генерального штаба способствовал Геринг. Будущий рейхсмаршал был почетным гостем на свадьбе лейтенанта Шульце-Бойзена в 1936 году, когда он женился на Либертас, внучке графа Ольденбурга унд Гертфельда, близкого друга кайзера Вильгельма II.
Несмотря на свое аристократическое происхождение, Либертас Шульце-Бойзен была интеллигентной, воспитанной в духе интернационализма женщиной, которая разделяла ненависть мужа к нацистам. Она беззаветно
Арвид Харнак впервые вступил в контакт со своим единомышленником Шульце-Бойзеном в 1935 году, однако их тайное сотрудничество началось лишь пять лет спустя. К тому времени лейтенант «люфтваффе» возглавлял группу в составе примерно 20 человек, объединенных намерением свергнуть Гитлера. В кружке Шульце-Бойзена среди тех, кто имел непосредственный доступ к военным секретам «третьего рейха», были высокопоставленный начальник контрразведки в министерстве авиации по фамилии Гетц и майор Грегор, тайный коммунист, который был офицером связи у Геринга, отвечающим за контакты с министерством иностранных дел. Еще одним важным источником из сети Шульце-Бойзена был человек под псевдонимом «Швед» (не путать с Орловым, который носил такой же псевдоним). Это был капитан, имя которого не приводится в архивах, но он был личным адъютантом фельдмаршала фон Листа, командующего германскими войсками на Балканах [132] .
132
Дело «Старшины» (Шульце-Бойзена) № 34122, т. 1, с. la. АСВРР.
Военная информация, которую Шульце-Бойзен начал передавать через Харнака в Москву, вскоре стала настолько важной, что 15 марта 1941 г. Центр приказал Короткову вступить в прямой контакт со «Старшиной» (псевдоним, присвоенный Шульце-Бойзену), чтобы поощрить его к созданию самостоятельной агентурной сети.
«В прошлый четверг „Корсиканец" свел нас со „Старшиной", — сообщил Короткое из Берлина 31 марта. — „Старшина" прекрасно понимает, что он имеет дело с представителем Советского Союза, но не по партийной линии. Впечатление такое, что он готов полностью информировать нас о всем ему известном. На наши вопросы отвечал без всяких уверток и намерений что-либо скрыть. Даже больше того, он, как видно, готовился к встрече и на клочке бумаги записал вопросы для передачи нам». В то же время Короткое постарался полностью выполнить совет Харнака относительно того, как обращаться с Шульце-Бойзеном [133] .
133
Сообщение Короткова в Центр 31 марта 1941 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 217, АСВРР.
«Нас „Корсиканец" предостерегал о необходимости полностью избегать того, чтобы у „Старшины", этого, как он характеризует, пылкого декабриста, не оставалось чувства того, что его партийная работа, которую он, „Старшина", обоготворяет, превращается в простой шпионаж, — сообщал он Центру. — В противовес „Корсиканцу", который строит большие планы на будущее и подготовляет своих людей на то время, когда к власти придут коммунисты, „Старшина" нам кажется более боевым человеком, думающим о необходимости действий для достижения того положения, о котором мечтает „Корсиканец"» [134] .
134
Там же.
Как показывают досье «Корсиканца» и «Старшины», после установления прямого контакта НКВД с Шульце-Бойзеном и освобождения Харнака от роли промежуточного звена работа обоих источников стала более продуктивной. Именно через чету Харнак Шульце-Бойзен установил контакт с писателем и сценаристом Адамом Кукхоффом. Его жена Грета когда-то была студенткой университета штата Висконсин, а сам Кукхофф был лидером антифашистского кружка, называвшего себя «творческой интеллигенцией». Через двоюродного брата Харнака они также установили связь с тайной социал-демократической оппозицией Гитлеру, которую возглавлял Карл Герделер, бывший мэр Лейпцига, впоследствии казненный за участие в заговоре против Гитлера в июле 1944 года. Еще одним членом кружка
135
Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 327, АСВРР.
Потенциальная ценность такой группы для советской разведки была весьма значительной. 19 апреля 1941 г. по приказу Центра Короткое организовал через Харнака встречу с Кукхоффом. Сценарист с готовностью согласился сотрудничать с русским представителем и снабжать его информацией; ему был присвоен псевдоним «Старик». Его группа стала третьим важным компонентом берлинской сети «Красной капеллы», как это видно из схемы, находящейся в досье «Корсиканца». Решение начать использовать в качестве источников разведданных эти взаимосвязанные группы антифашистов далось Москве нелегко вследствие того, что их аморфность и разветвленность нарушали строгие правила безопасности, в соответствии с которыми НКВД обычно управлял своими агентурными сетями. Однако потребность в информации в те весенние месяцы 1941 года, когда приходили все более зловещие подтверждения приближающегося нападения на Советский Союз, объясняет, почему Центр позволил Короткову выступить в роли куратора для всех трех сетей, используя псевдоним «Степанов» в своей секретной переписке с Москвой [136] .
136
«Корсиканец», «Старшина» и «Старик» знали друг друга, и было бы невозможно изолировать работу каждого из них. О существовании этой агентурной сети знал еще только один человек в Берлине — резидент НКВД Амаяк Кобулов, который мог быть вторым человеком для связи с ней. Однако, согласно информации, полученной из гестапо, он находился под плотным наблюдением, и поэтому Центр запретил ему контактировать с кем-либо из этих трех агентов. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 347, АСВРР.
Кобулов стал резидентом в Берлине благодаря хорошим связям с руководством НКВД. Но старые разведчики, сразу же увидев, что ему недостает оперативного опыта и профессионализма, утратили к нему доверие. Это подтверждается замечанием, содержащимся в его личном деле: «Как только речь заходит о «Захаре» (псевдоним Кобулова), Судоплатов (заместитель начальника службы разведки) и Журавлев (начальник немецкого отдела) просто машут руками». Дело «Захара» № 15952, т. 1, с. 41, АСВРР.
Досье «Старшины» показывает, насколько точным источником разведывательной информации был Шульце-Бойзен, когда дело дошло до передачи военной разведывательной информации в преддверии немецкого вторжения 22 июня. Доступ к военным секретам обеспечивала ему работа в министерстве авиации, где он обрабатывал секретные разведывательные донесения германских военно-воздушных атташе. Глубокие и подробные разведданные, которые он передавал Короткову, не только относились к вермахту, но и давали Москве возможность заглянуть в операции германской разведки против Соединенных Штатов, как это видно из доклада от мая 1941 года, полученного из берлинской резидентуры!
«„Старшине" доподлинно известно, что американский военно-воздушный атташе в Москве является германским агентом. Он передает разведывательные сведения немцам, получаемые им, в свою очередь, от своих связей в СССР, и в первую очередь от американских граждан, работающих в советской промышленности. „Степанов" просит об осторожности при использовании этих сведений, т. к. „Старшина" — одно из немногих лиц, которым известно, что американец — немецкий агент» [137] .
137
Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 183, АСВРР.
Цецтр проверил информацию о военно-воздушном атташе США в Москве и телеграфировал Короткову подтверждение, что «сведения «Старшины» об американском военно-воздушном атташе отчасти подтверждаются нашими данными». Именно через Шульце-Бойзена Москва узнала, что иранский военный атташе в Берлине продал англичанам свои услуги в качестве агента и что немцы раскололи иранскую систему шифровки, уговорив торговца коврами, чтобы он выкрал для них коды в обмен на право ввоза в Берлин и продажу там своего товара [138] .
138
Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 120, с. 183—184А, АСВРР.