Роковые императрицы России. От Екатерины I до Екатерины Великой
Шрифт:
Так Сергей Салтыков стал любовником Екатерины. Опять дадим слово современнику: «Когда у Екатерины появились первые признаки беременности, Елизавета Петровна запретила ей ездить верхом. Четырнадцатого декабря 1752 года Двор выехал из Петербурга в Москву, и по дороге у Екатерины произошел выкидыш. Петр Федорович заподозрил Екатерину в неверности, поскольку ее беременность для него была неожиданностью». Поговаривали, будто у Екатерины был еще выкидыш и в следующем, 1753 году.
Наконец, в 1754 году Екатерина снова забеременела и 20 сентября 1754 года (через 9 лет после замужества!) родила здорового мальчика, которого назвали Павлом (будущий Павел I). Перед этим она для отвода глаз снова сблизилась с Петром. Елизавета сразу же забрала долгожданного ребенка к себе. Как проходили роды Екатерины, мы уже писали – после них ей некому было даже воды подать.
Петр Федорович сразу же засомневался в своем отцовстве: «Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я принять его на свой счет?» Все тот же Болотов писал относительно Елизаветы Воронцовой и «сына» Петра: «Петр Федорович стал обходиться с ней (женой) с величайшей холодностью и слюбился напротив того с дочерью графа Воронцова и племянницей тогдашнего великого канцлера Елизаветой Романовною, прилепясь к ней так, что не скрывал даже ни перед кем непомерной любви своей, которая даже до того его ослепила, что не всхотел от всех скрыть ненависть к супруге и к сыну своему и при самом еще вступлении на престол сделал ту непростительную погрешность и с благоразумием совсем несогласную неосторожность, что в изданном первом от себя манифесте не только не назначил сына своего по себе наследником, но не упомянул о нем ни единого слова. Не могу изобразить, как удивил и поразил тогда еще сей его шаг всех россиян и сколь ко многим негодованиям и разным догадкам и суждениям подал он повод».
Переведя на современный язык писания Болотова, Петр III, взойдя на престол, в своем манифесте не упомянул своего сына и не назвал его своим наследником. Этим якобы были возмущены многие «негодующие россияне». А с чего бы это Петр III стал назначать не своего сына преемником? Тем более что Болотов отлично знал: Павел – от Салтыкова. Не мог не знать, так как об этом говорили все! При дворе открыто говорили, что новорожденного Павла Петровича следовало именовать Сергеевичем. Да и сам Сергей Салтыков открыто хвастался, что он является отцом Павла. Косвенным доказательством этому может послужить то, что императрица Елизавета выдала Екатерине «за труды» по деторождению 100 тысяч рублей, а Петр, как «отец», не получил ничего! Узнав об этом, он пришел в ярость – ведь он имел равные права на щедрость императрицы! Он закатил грандиозный скандал, и только после этого, спустя шесть недель, Елизавета распорядилась наградить Петра такой же суммой. За что, спрашивается – ведь трудился-то Салтыков!
Помните, мы говорили о двух вариантах мемуаров Екатерины? Так вот в первом из них, написанном на французском языке и предназначенном только для членов императорской фамилии, Екатерина пишет, что родила своего сына Павла не от мужа, а от Сергея Салтыкова. И сделала она это по приказу императрицы Елизаветы, которая служила в качестве сводни. Этот вариант мемуаров, написанный рукой самой Екатерины, был опубликован только в начале XX века по специальному разрешению Николая II академиком А. Пыпиным.
Позже, когда Павел подрос, обнаружилось заметное сходство с Сергеем Салтыковым, а особенно с его братом Петром. От них Павел унаследовал приметные черты лица – вздернутый нос и большие глаза. Эти признаки не были присущи ни династии Романовых, ни линии Гольштейн-Готторпских князей. Так что, может быть, к «созданию» Павла были причастны оба брата.
Кстати, о братьях Салтыковых. Они принадлежали к очень знатному роду. Их мать, урожденная княжна Голицына, в свое время славилась чудовищным развратом. Она ходила со своей служанкой по солдатским казармам, пьянствовала со служивыми и предавалась с ними грубому сладострастию. Современник сообщает, что у Салтыковой было около 300 любовников из среды гренадеров. Сама Екатерина писала о ней: «Она была красива, но вела себя так странно, что лучше было бы, если бы ее поведение не стало известно потомству».
Какова же дальнейшая судьба Сергея Салтыкова? Он хотя и любил Екатерину, но еще больше любил свою карьеру и в сложившихся обстоятельствах сильно за нее опасался. Сергей то появлялся в окружении Екатерины, то исчезал, объясняя это нежеланием скомпрометировать великую княгиню. Иной раз он назначал ей свидание, но сам не приходил, а Екатерина напрасно ждала его до трех часов ночи. После рождения Павла, и особенно после того, как Салтыков похвастался, чей он сын, императрица Елизавета посчитала его задачу выполненной и, чтобы не разносить слухов, отправила его с дипломатическим поручением в Стокгольм, а потом и дальше за границу. Он был дипломатическим представителем русского двора то в Гамбурге, то в Париже, то в Дрездене, чему был, по-видимому, несказанно рад – легко отделался.
В рождении Павла от любовника Екатерины не было ничего необычного – подобная практика была давно известна различным европейским дворам. Естественно, такие тайны хранились в секрете. Несомненно, Павлу была известна тайна его рождения, так же, как и его матери. Она называла его сыном Петра III из соображений стабильности монархии, а Павел, чтобы развеять любые сомнения в своем праве на трон, по любому поводу стремился подчеркнуть, что он является законным наследником династии. В стремлении лишний раз убедить в этом подданных, он приказал высечь на пьедестале памятника Петру I, установленного перед Михайловским замком, надпись: «Прадеду от правнука».
Итак, долгожданное событие свершилось – Екатерина родила наследника престола. Интерес к ней со стороны императрицы Елизаветы сразу же пропал, так как она тотчас забрала Павла к себе. Стоит ли говорить, что Петр Федорович не проявлял интереса к сыну, а тем более к жене. Да и сама Екатерина не питала к младенцу материнских чувств. Так мальчик при живых родителях стал сиротой, что позже наложило отпечаток на его психику. По существу, он повторил судьбу Петра III, тоже оставшегося сиротой.
Великая княгиня Екатерина Алексеевна осталась предоставленной самой себе. Она устроила свой малый двор и стала жить в свое удовольствие. После отъезда Сергея Салтыкова за границу она долго не скучала. Она тут же сошлась со вторым претендентом, которого Чоглокова предлагала ей в отцы Павлу – Львом Нарышкиным, обаятельным и остроумным кавалером. Лев Нарышкин по призванию был шутом, а по состоянию души – сводником. Он сам пользовался прелестями Екатерины и поставлял ей других любовников.
Екатерина с Нарышкиным прожила менее года, пока на ее горизонте не появился Станислав Август Понятовский, поляк, потомок династии древних польских королей – Пястов. Он родился в 1732 году, то есть был на три года моложе Екатерины, и благодаря своему аристократическому положению уже в 1752 году (то есть в 20 лет) был избран депутатом польского сейма. Он был обаятелен, имел успех у женщин; его речи в сейме, красивые и остроумные, были популярными. Правда, как он сам писал позже в своих мемуарах, «в остальном же я был крайне маленького роста, коренаст, неуклюж, слабого здоровья и во многих отношениях напоминал нелюдимого скомороха». Но это было в 16 лет, а с возрастом он расцвел и превратился в красавца и дамского угодника. Вступив на дипломатическую службу, в 1753 году он уехал в Париж, где целиком отдался веселой и распутной жизни высшего французского общества.
Небольшое отступление. Королем Польши тогда был Август III, который одновременно являлся и курфюрстом Саксонии. В течение нескольких лет при саксонском дворе английским послом являлся сэр Чарльз Вильямс, где и сошелся с parvenu (выскочкой) Станиславом Понятовским. На какой почве они сошлись – полнейшая загадка; известно только, что Вильямс занялся его политическим образованием. В 1755 году Англия, добивавшаяся заполучить себе в союзники Россию в случае ее войны с Францией, заменила своего посла Диккенса на Вильямса. Диккенс сам признавался в своей неспособности решить эту задачу, так как императрица Елизавета все дела решала между бесконечными балами, танцами и маскарадами. Британцы стали активно искать замену Диккенсу и остановились на кандидатуре Вильямса. Выбор был удачный. Зная страсть императрицы Елизаветы Петровны к танцам, английское правительство прислало в Россию паркетного шаркуна и прекрасного танцора Чарльза Генбюри Вильямса. Он действовал усердно, не пропустил ни одного бала, ни одного маскарада – но все тщетно! Императрица была вечно занята развлечениями, а если Вильямс настаивал на переговорах, она от них уклонялась. Через несколько месяцев он пришел к выводу, что с Елизаветой каши не сваришь; но приказ есть приказ, и Вильямс начал оглядываться, кого бы из русских склонить на свою сторону. Свое внимание ушлый бритт обратил на наследника престола Петра Федоровича и стал подбивать к нему бабки. Однако здесь его ждал облом – Петр оказался поклонником прусского короля Фридриха, злейшего врага Англии. Тогда Вильямс обратил свое внимание на супругу Петра – Екатерину Алексеевну. Но не просто так: зная о ее любовных приключениях с Салтыковым и Чернышовым, он решил пустить в ход секретное оружие – Станислава Понятовского, которого привез с собой.