Роковые письма
Шрифт:
— Судя по возрасту, ему давно уже полагалось умереть, — задумчиво сказал капитан. И, видя недоумение своей спутницы, пояснил:
— Кавказские овчарки сравнительно легко поддаются дрессировке. Но с годами все навыки обучения у них понемногу исчезают, они могут совершенно одичать. Поэтому по истечении определенного возраста хозяева стремятся от них избавиться.
— Убить? — В глазах девушки стояли слезы. Как будто бы этот пес не собирался разорвать ее на части всего две минуты назад!
— Да, — ответил Решетников. — Вот его
Маша вспомнила верного слугу баронессы Багрия, готового бежать со всех ног по первому зову своей хозяйки, несмотря на свой угрюмый и нелюдимый нрав. Что ж, такому бирюку собаку убить — раз плюнуть!
— Да, видимо, рука не поднялась. Или сорвался с привязи да сбежал по дороге, — предположил Решетников, осторожно отряхивая девушку от снежной пыли. — А потом принялся бродяжничать и подхватил где-то заразу.
Он бросил последний взгляд на убитого пса и предложил своей спутнице руку.
— Пойдемте, Мария Петровна. Думаю, на этом наше нынешнее катание закончено. Нужно сказать дворовым, чтобы непременно сожгли тело, да поскорее — бешенство чрезвычайно опасно и для людей. Да чтоб молчали об этом прискорбном случае как рыбы… Не хватало еще, чтобы ваши родители узнали, Мария Петровна. Обещайте их не расстраивать, ладно?
Они переобулись, подхватили коньки и зашагали по утоптанной тропинке, уже начинавшей подтаивать из-за яркого солнца. Дорогою Решетников рассказывал о собаках и бешенстве, а Маша слушала, чувствуя его крепкую, надежную руку и понемногу приходя в себя после пережитого волнения.
— Первый признак такой болезни — когда пес отказывается от еды, — говорил Решетников. — Затем появляется агрессия, еще одна форма проявления бешенства. В таком состоянии, Мария Петровна, обезумевший пес начинает пробовать на вкус даже несъедобные предметы — камни, бумагу, мусор. Помните, как он грыз гранит на бережку? А палку?
Маша поежилась и кивнула, после чего еще крепче ухватилась за руку Владимира Михайловича.
— И наконец, его охватывает тяга к бродяжничеству, и он начинает искать, на кого бы наброситься, — продолжал тот, словно бы не чувствуя пальчиков своей спутницы.
А солнце пригревало, светило им вслед, и Маша рассеянно слушала, одновременно — и с гораздо большим интересом! — разглядывая тени — капитана и свою.
Оба силуэта были сейчас так близки друг к другу и удивительно гармонично смотрелись рядом.
8. В ТИХОМ ОМУТЕ — ЧЕРТИ СЫЩУТСЯ!
На следующий день Маша и Владимир Михайлович повстречались после полудня. А перед тем девушка весь день вспоминала подробности вчерашней схватки с бешеным псом. Ужасно хотелось рассказать об этом домашним, но она пообещала Владимиру Михайловичу молчать, дабы не пугать родителей, и главным образом маменьку. Та себя неважно чувствовала, и лишние переживания ей были ни к чему.
Капитан привез Петру Викентьевичу, как и обещал, целую стопку важных деловых бумаг, которые должны были оказаться для путейского инженера «в высшей степени любопытными и занимательными». Решетников показал их и Маше. Однако там были сплошь таблицы, графики, коэффициенты сопротивления почв и сопроводительные бумаги жутко технического характера. Поэтому, немного полистав документы для приличия, Маша немедленно их вернула и тут же потеряла к бумагам всякий интерес. Капитан же с огромным, хотя и тщательно скрываемым любопытством разглядывал комнату Маши.
Сама судьба благоволила в этот день к тому, чтобы молодые люди оказались предоставлены исключительно сами себе.
У Анны Григорьевны разыгралась нешуточная мигрень, и она удалилась к себе. Петр Викентьевич же с утра отбыл в соседний городок Перемышль, улаживать какие-то дела, связанные с Судебной палатой и предстоящим строительством железнодорожного моста, связующего берега трех небольших, но крайне зловредных по весне речушек. А у капитана оставался еще целый час для знакомства с миром, доселе ему незнакомым, но удивительно интересным и манящим.
Доводилось ли вам в России хоть раз заглянуть в комнату красивой, юной и оттого, разумеется, романтически настроенной особы? Там все выдает светлые переживания, восторженный образ мыслей и ту особую, ленивую русскую негу, которой пронизано само существование будущих Татьян Лариных и тургеневских девушек в нашей лесной глуши. Романы на полке и атласные подушечки кушеток, вышитые кружевные салфетки и письменный прибор, милые безделушки и неизменные пасторальные сценки из цветного немецкого стекла, даже шторки и занавесочки говорят о характере живущей здесь барышни.
Но, впрочем, так ли это? Отнюдь, и все ваши выводы, плоды самых зорких наблюдений, очевидно, окажутся чересчур поспешными. Барышни, подобные Маше Апраксиной, обыкновенно живут по большей части в мечтаниях и грезах, а их покои отражают лишь следы их земного, бренного пребывания. А что в действительности творится в голове всякой девушки, не достигшей еще своего двадцатилетия, — на самом деле не знает доподлинно ни одна писательница романов. Ибо это, как правило, дамы зрелые, богатые опытом минувших лет и остывших страстей. И оттого уже изрядно подзабывшие годы своего трепетного отрочества и юности, полной радужных надежд.
— Да у вас просто… тихая обитель, — пробормотал капитан, явно смущенный этим миром изящества, красоты и, разумеется, очаровательного наива, что непременно исходит от всякой юной и неискушенной души, подобно аромату цветка.
— Вам нравится? — простодушно спросила девушка.
— О, разумеется, — только и сумел ответить офицер, у которого уже принялось пестрить в глазах от множества разнокалиберных безделушек, салфеток и подушечек, утыканных английскими булавками и тонкими иглами с обрывками разноцветных ниток.