Роксет. Классификация безумий
Шрифт:
– Понимаю… – Баргиз серьезно качает головой, – судя по тому, что мы сейчас в вашем лице видим перед собой, что-то такое выросло и у этой женщины?
– В ней выросла ненависть… Едкая, поглощающая все живое вокруг. Она все свое окружение отравить успела ей за двадцать один год, что я наблюдал за ней. Она так и не получила, что хотела. И пока не самоустранился объект ее желания, я не мог прийти и предъявить счет, принимаясь за очистку. Так что теперь, возможно, работы прибавится и у других жнецов.
– Думаю с этим разберемся уже после праздника, – качаю головой.
Я сильно подозреваю,
Я Старший Учитель, которого создала Вселенная, придя сюда. И я видел слишком много несчастных так никогда и не снявших Маску, которые сдались и вернулись к своим родителям, став лишь моим воспоминанием. Потому что я учил их всех. А остальные лицо, скрытое под Маской, забывают в течение года. И одна лишь загадка мучает почти каждого, кто живет в Замке Тысячи Миров, ответ на которую я подозреваю, что нашел. Почему среди жнецов больше тех, кого породил Свет, чем детей Тьмы?
Роксет
Выскальзываю из классной комнаты незаметно, вернее незаметно для учеников. Учитель, конечно, все видел, но не возражал. Усталость живет в этом изломанном обстоятельствами и событиями теле, и мне хочется смыть этот облик поскорее, но чтобы пройти к своей комнате в Западной башне, мне придется пересечь часть Бесконечной библиотеки.
Пешком это займет часа полтора. Можно, наверное, дождаться плавучую платформу с механическим фонарем на длинной изогнутой ножке. Он она двигается примерно с той же скоростью, как если идти пешком. Да и слушаются они в основном библиотекарей, которые задают им направление движения и скорость. Платформы хороши для тех, кто предпочитает изучать книги, находящиеся на верхних полках библиотеки. А это почти двухсотметровая высота! Некоторые там себе даже временные жилища устраивают, чтобы не мотаться каждый раз туда-сюда…
– Роксет? – поворачиваюсь на звучащую улыбку. У ближайшего стеллажа с книгами стоит тринадцатилетняя Кордэ и несмело машет мне рукой в качестве приветствия. Темные кудри ее перевязаны в два хвоста простыми красными веревочками, а лисье личико старательно припудрено в тех местах, что откликнулись на ее возраст мелкими прыщиками. В ее волосах нет привычных взгляду бриллиантовых нитей, и почему-то это кажется правильным. Пыльные темные брюки низко сидят на стройных уже не костлявых бедрах. А майка с вырезом явно специально натянута вниз, чтобы каждый обратил внимание на то, что грудная клетка ее уже утратила детскую плоскость. За ее спиной стоит механическая тележка, набитая тремя горами книг, которые ей, видимо, надо развезти по местам.
Подхожу к девочке, ощущая, что с каждым шагом все сильнее скриплю всеми сочленениями, которые в этом облике еще остались целыми.
– Как тебе это удается?
– Что именно? – она окидывает меня изучающим веселым взглядом, скрещивая руки на груди.
– Узнавать меня в любом обличии.
– Просто я тебя вижу… – Кордэ беззаботно пожимает плечами, а у меня резко портится настроение.
– Непохоже на это, если честно… Иначе мой любимый аксессуар уже давно разлетелся бы в дребезги… – неуклюже шучу я, а Кордэ виновато закусывает уголок нижней губы.
– Прости. Это было неуместно… Просто я по-другому объяснить это не могу… Когда смотрю на образ, стоящий передо мной, то почему-то знаю, что это именно ты.
– Эй! – я осторожно касаюсь ее предплечья косточками, что служат мне руками, – Кордэ, не бери в голову! Я сегодня редкая зануда и шутки у меня тупее некуда.
– Тебе все еще больно? – она окивает на раны, что змеятся по моей оболочке.
– Нет, что ты, – отрицательно качаю головой, – душа очищена, извлечена и передана Учителю для того, чтобы молодые Маховики, что вновь запускают душу в жизнь, тренировались на чем-то хорошем. – Тут нечему больше испытывать хоть что-то. Ни в моральном, ни в физическом смысле. Просто это довольно утомительно – таскать на себе след чужих останков.
– Подвезти тебя? – успокоившаяся Кордэ кивает на механическую телегу. Она проходит практику в библиотеке, и я слышал, как библиотекари ее нахваливают на все лады, доверяя ей не мытье полов и протирку полок, как другим ученикам, а настоящую работу. В том числе и развоз книг по их законным местам. И составление каталогов.
– А это не запрещено?
– Садись давай, – она кивает на пассажирское сидение своей телеги и сама запрыгивает на нее, – только к книгам не прислоняйся, пожалуйста, ты их испачкаешь.
– Хорошо, – сажусь на самый край мягкого сиденья, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что между мной и книгами расстояние почти в полметра. – Так нормально?
– Идеально, – улыбается Кордэ, с силой надавливая ногой на педаль. По-моему, она аж с сидения слегка сползла под руль от усердия, – ты, кстати, в курсе, что у тебя из готовы торчит саперная лопата?
– Это не саперная лопата, а садовый савок для посадки небольших кустов и цветов…
– Мясо неразумное… – девчонка тихо смеется себе под нос, выкручивая руль резко вправо, ловко входя в пустынный поворот между стеллажами, – он тебе не мешает? Может выдернуть его?
– Не надо, я сейчас все с себя смою, и он сам выпадет.
– Как скажешь… – она дергает какой-то рычаг и снова наседает на педаль всем своим хрупким подростковым телом. И я невольно ловлю себя на мысли, что, наверное, и у меня когда-то было такое тело. Ну или не прямо вот такое, как у Кордэ… Но какое-то… Интересно, а оно было красивым? Или подобным тому, в какое я себя превращаю, становясь уборщиком из клуба, в котором я выловил свою последнюю подопечную.
У Кордэ залегает меж бровями неровная от прыщика морщинка.
– Скоро праздник, – она говорит это бесцветно, но я понимаю, что на самом деле ее наполняет тревога, – ты пойдешь?
– Мне не хочется… – вздыхаю, отворачиваясь к Аркам, мимо которых мы довольно шустро едем на стрекочущей, как цикада, телеге.
– Лучше сходи… Вдруг тебе повезет в этот раз…
Мы переглядываемся и несмело смеемся. Это звучит жалко. Такие как я освобождения не получают. Есть негласный предел того, сколько можно ждать раскола Маски, от того, что двое, подобно встретившимся однажды Свету и Тьме, посмотрели друг на друга и познали полную гармонию с собой и всем вокруг. Мой предел вышел минимум трижды… На самом деле намного больше – просто в какой-то момент мне стало лень считать.