Шрифт:
Предисловие
Взгляд сверху. Мастерская «Солар Эп»
Полуденное солнце наполняет уставленное кукольными домиками пространство теплом, ароматами дерева и подсыхающего клея. Кажется, что целый город лилипутов просто еще не проснулся в своих разномастных жилищах, выполненных в невероятно реалистичной манере. Крохотные фонари перед зданиями аккуратно погашены, а окна приоткрыты. И только танцующие в своем неслышном ритме пылинки оживляют этот пейзаж.
Немолодой мастер выходит из подсобки, чуть прищуривая черные в обрамлении коротких жестких
Цепкий взгляд его окидывает владения с гордой настороженностью. Достав из нагрудного кармана пинцет, он аккуратно переводит стрелки на игрушечной копии Биг Бена, чтобы те показывали правильное время. Меняет цифры – дату на крохотном стенде с расписанием поездов на стене вокзала. Чуть подкручивает колесико на странной поляне с непропорционально большими цветами, похожими на сомкнутые пасти незнакомых чудовищ, отчего бутоны чуть расправляют плотно сомкнутые лепестки. Поворачивается к соседней инсталляции, но звук дверного колокольчика заставляет его обернуться к входу и натянуть на тронутое морщинами сосредоточенное лицо дежурную улыбку.
Импозантный старик, у которого кашемировое пальто едва сходится на отвисшем животе, входит в торговый зал, быстро переваливаясь с ноги на ногу.
– Добро пожаловать… – Мастер отставляет чашку на конторку и наклоняет голову в приветливом поклоне.
– Добрый день, любезный, – почти закашливается в приветствии посетитель, доставая аккуратный платок и тщательно протирая им высокий круглый лоб в глубоких бороздах прожитых лет, – мне о вашей лавочке рассказал партнер по бизнесу, мистер Далесски.
– О да… Мистер Далесски известный коллекционер, который часто приобретает у нас новые здания для своего миниатюрного городка. Насколько я могу судить, он уже полностью собрал центр старого Лондона, и, кажется, теперь планирует воссоздать копию Нью-Йорка… – Мастер мечтательно улыбается, прикрывая глаза, проводя пальцем по лицу, явно рисуя ломанную горизонтальную линию, – так чем я могу вам служить, мистер…
– Дженкинс… – величаво роняет старик, снова проходясь платком по лбу, – у мистера Далесски скоро юбилей. И я бы хотел приобрести ему подарок. Что-то из ваших игрушек. Цена значения не имеет.
– Позвольте заметить, что наши макеты не имеют ничего общего с обычными кукольными домиками, которыми играют дети. Эти миниатюрные копии полностью повторяют жилые помещения и не только. И мы можем на заказ выполнить для вас любой макет. Позвольте обратить ваше внимание на эту выставочную работу.
Мастер подводит мистера Дженкинса к модели дома на берегу океана, покрытую выпуклой линзой стеклянного колпака, по нижней кромке которой выгравирован странный узор, напоминающий письмена. Миниатюрный дом будто соткан из хрусталя и туманных столбов, удерживающих ломаную, частично прозрачную крышу. Он почти парит над песком, но в то же время внутри него видна уютная гостиная, наполненная филигранно выполненными предметами интерьера: глиняные вазы с длинными стеблями лохматых цветов, проигрыватель медленно крутит пластинку, строгая угловатая мебель прикрыта пледами, явно покусанными собаками, тут же сидящими на лежанках, и две человеческие фигурки изображают танец…
– Ничего себе… – Дженкинс влажно визгливо откашливается, вытаращив желтоватые глаза с сеткой сосудов на макет, обходя его со всех сторон и корча потрясенные гримасы, – Какая невероятно тонкая работа и потрясающая атмосферность! Вот уж сколько я разглядывал коллекцию Майлза Далесски, но ничего подобного не видел. Такое чудо я бы и сам хотел приобрести… Сколько, говорите, это стоит?
– Этот макет выставочный, и он не продается. Но возможно изготовление приблизительной копии.
– Приблизительной? – Дженкинс недовольно морщит сизые губы.
– Да. Видите ли, каждая моя работа несет в себе не только мое время и ваши деньги. В ней невольно поселяется кусочек души того, для кого я это делаю.
– И для кого же, если не секрет, вы изготавливали это чудо? – старик неожиданно становится любопытным, и от этого теряет всю свою надменность и значимость. Будто сквозь его возраст проступает маленький упитанный мальчик, впервые увидевший цех по изготовлению леденцов на палочке.
– О…это было довольно давно, – Мастер мечтательно касается пальцами резного узора на куполе над макетом, – один бесстрашный человек просил меня о помощи. Я сделал что мог. По крайней мере, я старался…
– У вас получилось?
– Не уверен, что он ждал от меня именно той помощи, что я ему оказал. Но на память о тех событиях у меня осталось это, – Мастер кивает на макет. – И каждый раз, когда я вижу эту свою работу, то возвращаюсь в то время и место, когда все это происходило…
Люси Вайнек
Длинно всхлипываю, стараясь не думать о том, какими именно миазмами наполнен этот откровенно заплеванный туалет затихшего под утро ночного клуба. Задница замерзла на липковатом ледяном кафеле так, что я ее не чувствую. Только копчик кажется штырем, неловко воткнутым в позвоночник. Стараюсь не тереть руками лицо, но получается плохо.
Потеки стыренной у соседки по общаге дерьмовой туши вместе с осыпавшимися с век блестками режут глаза так, что их хочется из головы вынуть и прополоскать уже пофиг в чем, хоть в жирной луже темной мочи, разлитой возле явно переполненного унитаза. И от этого слезы текут даже сильнее, чем от осознания, что Он меня бросил. Выбрал себе какую-то снулую воблу и лизался с ней всю ночь. А когда я предложила ему угостить меня коктейлем… НЕТ, Я НЕ БУДУ ВСПОМИНАТЬ, КАК ИМЕННО ОН НА МЕНЯ ПОСМОТРЕЛ! Как на рвоту собачью на своих дорогущих ботинках. И как смеялся тоже вспоминать не буду…
Дверь распахивается с картинным скрипом. Таким медленным и противным, что у меня аж сопли течь на пару секунд перестают, и я поднимаю взгляд. Хоть это и не просто. От слез и всей той гадости, что попала мне в глаза – я едва держу их открытыми.
Уборщик с трудом протискивает в неширокое пространство двери свой обрюзгший шарообразный живот. На нем синий комбинезон с одной спущенной лямкой, белая майка-алкоголичка в бурых пятнах, которая не может скрыть седую кудрявую шерсть на груди и мелкий бурый правый сосок. Брыли на его бордовом лице плохо выбриты из-за россыпи небольших темных бородавок, и сквозь приоткрытые толстые губы проглядывает бурелом желтых, торчащих в разнобой слишком длинных зубов. За собой он тащит пластмассовую телегу с ведром воды и швабрами. Мутная вода едва не выплескивается на пол, когда уборщик тормозит возле меня, окидывая заинтересованным взглядом. Стараюсь натянуть юбку на колени… но… Не судьба. Поэтому я лишь неловко барахтаюсь на полу, перед этим воняющим потом и хлоркой боровом.