Роль библиотек в информационном обеспечении исторической науки
Шрифт:
Традиционно считается, что научная библиотека является вспомогательным учреждением по отношению к научно-исследовательскому, обслуживает его. В целом эта точка зрения справедлива. Тем не менее в истории конкретных библиотек можно обнаружить периоды более сложного соотношения научно-исследовательской и библиотечной деятельности.
Осуществленный в России в октябре 1917 г. «колоссальный общественный эксперимент» [Покровский, 1922] поставил перед новым руководством трудную задачу поисков путей развития. Уже в конце XIX – начале XX в., когда марксизм был еще не «единственно верным», но одним из многих общественно-политических течений в палитре западноевропейской социал-демократической традиции [Волк, 1989], марксисты столкнулись с трудностью, а порою и невозможностью определить содержание текущих процессов, опираясь на теории вчерашнего дня.
В первое 10-летие советской власти
В первый период существования КАуделила большое внимание формированию научной библиотеки для решения научных и учебных задач. Специфика исследований КА в области теории и истории марксизма, политической экономии требовала особого подхода к комплектованию ее фондов. В этой связи особый интерес для Академии представляли не только библиотеки ликвидированных после Октябрьской революции обществ и учреждений (Практической академии коммерческих наук – ок. 27 000 биб. ед.; Катковского лицея – ок. 10 000; Московского биржевого комитета – 30 000; Литературно-художественного кружка – 10 000 биб. ед. [90 лет служения науке, 2009]), но и личные библиотеки ученых и общественных деятелей: обладавшая особой ценностью библиотека знавшего К- Маркса адвоката, юриста, общественного деятеля В.И. Танеева (около 20 000 томов); одного из основателей КА, правоведа, социолога, историка М.А. Рейснера (около 3000 биб. ед.) и востоковеда М.П. Павловича (Вельтмана) (около 100 биб. ед.) [Удальцов А., 1922].
В апреле 1919 г. изменился Устав КА: ее учебные функции были сужены, а исследовательские расширены. На базе накопленных к тому времени книжных фондов Академия смогла развить научную деятельность: она «из аудиторий, наполненных школьными скамьями, превращается в ряд научно-исследовательских кабинетов, наполненных специально подобранным книжным материалом».
Идея научного кабинета как «лаборатории ученого» была предложена академиком Академии Д.Б. Рязановым и одобрена ее Общим собранием 2 ноября 1919 г. [Удальцов А., 1922]. Кабинеты должны были объединять исследователей и их исследовательский инструментарий – архивные документы и печатные издания. В планах работы ряда из них предусматривалась систематическая роспись журнальных и газетных статей, а также составление сводных каталогов архивных материалов по той или иной проблеме. Исследователи наделялись правом свободного доступа к источникам. Такая организационная структура должна была способствовать, по мнению Рязанова, комплексному развитию наук обществоведческого профиля в Советской России, и марксизма в частности, в его неразрывной связи с европейской традицией общественной научной мысли.
По всей вероятности, идею научного кабинета Рязанов «привез» из заграничных поездок (в годы эмиграции он много работал в библиотеках Западной Европы). Сама организационная форма научного кабинета не была нова, новым было придававшееся содержанию работы кабинетов значение. Для Рязанова марксизм никогда не был догмой – он видел в нем живое развивавшееся движение общественной мысли, научная библиотека для него – единый организм с наукой и архивом, где все дышит в едином ритме, питает друг друга и развивается вместе. В таком подходе, как представляется, отражено и отношение Рязанова к марксоведению, которому он посвятил жизнь [Рокитянский, 2011].
К началу 1920 г. были созданы научно-исследовательские кабинеты, имевшие специально подобранный книжный фонд: К- Маркса; Истории социализма и анархизма на Западе; Политической экономии; Философии; Международных отношений; Истории Англии, Франции и Германии. Эти кабинеты с их фондами впоследствии стали организационной базой для основанного в 1921 г. Д.Б. Рязановым Института К. Маркса и Ф. Энгельса. В 1922 г. начали работу новые научные кабинеты: истории революционного движения в России (рук. М.Н. Покровский и А.С. Бубнов); II и III Интернационала (рук. Ф.Я. Кон); экономики (рук. В.П. Милютин), Кабинет мировой войны и внешней политики (рук. ФД. Ротштейн, М.П. Павлович); идеологии (рук. Е.А. Преображенский, В.В. Осинский); литературы и искусства (рук. В.М. Фриче); Рабочий кабинет (рук. С.А. Лозовский). В них могли работать не только члены КА, но и ее научные сотрудники. Доступ к книжным фондам имели студенты и члены научных кружков [Козлов, Савина, 2009].
Поступившие на тот момент в КА книжные коллекции послужили основой для отраслевых фондов кабинетов. Например, коллекция М.П. Павловича (Вельтмана), куда входили книги по вопросам международных отношений и «мировой войны 1914–1917 гг.» преимущественно на иностранных языках, стала системообразующей для Кабинета мировой войны и внешней политики, а часть книг из библиотеки Катковекого лицея отошла Кабинету политической экономии. Отраслевые фонды формировались согласно планам научной работы кабинетов. Стратегия их комплектования у Д.Б. Рязанова отличалась сильным личностным аспектом. По воспоминаниям современников, он любил «собственноручно ощупать каждую книгу», требовал от руководителей научных кабинетов досконального знания своего предмета, понимания факта необходимости той или иной книги для фонда [Дворкина, 2011].
В кабинетах литература расставлялась по системам, выработанным руководителями в соответствии с поставленными научными задачами. Научные планы по комплектованию зачастую являлись своеобразными «перспективными планами» развития не только самой Библиотеки, но научного направления в целом. Академия, по замыслу Рязанова, должна была развиваться как комплексная организация, основополагающие звенья которой – отраслевые «кабинеты-лаборатории» – по мере развития будут отпочковываться в самостоятельные институты. Все учреждения должны сочетать научную, издательскую работу и деятельность по формированию архивной и библиотечной базы. Научный поиск становился при этом естественным результатом документальной работы в соответствии с профилем учреждения [Колпинский, 2000]
С 1921 г. Д.Б. Рязанов сосредоточил все внимание и силы на организованном им Институте К. Маркса и Ф. Энгельса (ИМЭ), первоначально действовавшем в структуре КА, а в 1922 г. ставшем самостоятельным. В своем детище он в полной мере реализовал замысел научного кабинета как «лаборатории ученого». Здесь научные кабинеты просуществовали до 1931 г., вплоть до слияния ИМЭ с Институтом В.И. Ленина.
Библиотека КА далее развивалась без его участия. В 1923 г. ее возглавила крупный специалист в области библиотечного дела Г.К. Дерман. Она получила библиотечное образование в США и некоторое время работала в Библиотеке Конгресса. Свой американский опыт она применила в руководстве Библиотекой КА, творчески переосмыслив его. Отраслевой принцип, воплощенный Д.Б. Рязановым в кабинетной системе, был сохранен, но существенно видоизменился. Применительно к научным учреждениям он выразился в формировании Секций Академии, позднее преобразованных в институты. Отраслевая организационная структура сохранялась и в Фундаментальной библиотеке общественных наук АН СССР – преемнице Библиотеки КА [90 лет служения науке, 2009].
«Человек всегда действует по имеющимся у него образцам, являясь актуальным или потенциальным участником огромного количества эстафет. И именно это определяет постоянное воспроизводство социального целого, воспроизводство языка и речи, форм социального поведения и практической деятельности» [Розов, 2006. С. 47]. С середины XX в. все более важную роль в развитии мировой науки играют возможности, связанные с использованием новых информационных технологий. В последние десятилетия XX в. в России также началось активное формирование современной информационной среды, что привело к существенному обновлению и отечественного гуманитарного знания. В процессе научного познания ныне функционируют виртуальные сообщества, которые преодолевают географические и межкультурные границы, востребованы различными группами ученых, остро ощущающими потребность в расширении информационного поля для совместного научного творчества [Тищенко и др., 2013; Уварова, 2011]. Благодаря новым информационным технологиям расширился репертуар исследовательских методов. Конкретную научную дисциплину стало возможным рассматривать не только с точки зрения привычных историко-научных жанров (биографо-библиографических очерков ученых, истории исследовательских центров и др.), а как совокупность информационных ресурсов, создаваемых и используемых научным сообществом, или информационное пространство, в котором происходят успешное взаимодействие и «взаимообогащение» наук, что приводит к появлению новых дисциплин [Уварова, 2011].