Роль чужака
Шрифт:
Только ноги у меня были поломаны в семи местах. Рёбра в трёх. Повреждённые ключицы, плечевые суставы, шейка бедра и даже декомпрессионные переломы шейных позвонков – должны были привести к смерти. Мгновенной. Ещё там, на поле боя. А я взял – и выжил!
Всё это в сумме заставило Двухщитного признать меня не только коллегой, а Трёхщитным, двоекратно превосходящим его по силам и по накоплению внутренней энергии:
– У тебя лечится всё и сразу! Пусть медленно, но лечится! – восклицал он с юношеским азартом и энтузиазмом. – При этом я не могу рассмотреть, что у тебя с позвоночником, потому что он напрочь затянут непрозрачной плёнкой. Там наверняка тоже идёт постепенное сращивание
– Так уж и к-к-каждого! – прозаикался я. – Иные, вон, чуть не зарезали меня в порыве великого сострадания.
– Ай, забудь! Ущербные везде встречаются! – отмахнулся он, поднося мне очередную порцию своей самогонки и вновь переходя к констатации своих выводов. – Понимаешь, у тебя здорово получается: твой Первый Щит, при содействии Второго и Третьего, весьма правильно поставил весь процесс лечения. Твои Щиты до сих пор не дают тебе возможности двигать конечностями, и правильно делают. Иначе им не хватило бы сил для сращивания связок, срастания костей и восстановления позвоночника.
Только выслушав это утверждение, я окончательно успокоился. Ещё и мысленно попросил у Щита и груана прощения за то, что сгоряча обозвал их паразитами. После этого старался вообще не шевелиться и перестал проверять, двигаются ли у меня пальцы. Да и говорить постарался крайне редко, представив, какие подвижки тканей проходят при этом в моих внутренностях при подобных напряжениях. То есть решил максимально помогать действующим внутри меня симбионтам.
Только слушал.
И в конце третьих суток, когда я чувствовал себя несравненно лучше, дослушался до абсурда. Вернее, дождался совершенно непредсказуемого результата. Шеян часами восседал рядом со мной, пытаясь в сложном процессе медитации всё-таки проникнуть за непрозрачный тёмный полог и просмотреть, как там у меня и что творится. Я ему нисколечко в этом не мешал, самому было очень интересно узнать, получится что-то у целителя тридцати шести лет от роду или нет. Тот старейшина, Ястреб Фрейни, который это пытался сделать когда-то на Ничейных землях, спасовал. Хоть и являлся Трёхщитным. Утверждал, что стар и силы у него уже не те. А Бродский-то молод! И, несмотря на все свои раны и травмы на теле, всю внутреннюю энергию тратил на меня. Причём не только исследуя, но больше мне, именно мне, помогая излечиваться.
Наверное, по этой причине мои внутренние благодетели признали силу извне союзной, достойной доверия, и в какой-то момент не стали скрывать свои главные тайны. Или расслабились на какой-то момент. Может, всё случайно получилось: у них там типа пересмена происходила, переучёт или перераспределение направленных усилий, вот скрывающая всё завеса и растворилась на какое-то время. А наблюдение-то велось неусыпное!
Но как только тайланец в эти тайны заглянул, он попросту испугался. Вывалился из состояния медитации потный, красный и задыхающийся. Минут пять пялился на меня, только раскрывая рот и ничего не говоря, и я понял, что надо его подбодрить некоторым признанием. Намекнуть, так сказать, о некоем груане, который как бы не от мира сего. Тем более что незаметно для себя я свыкся с его страшной, беззубой харей, и она мне казалась уже вполне нормальной, человеческой. Я стал его уважать как соратника по плену. И даже преклоняться перед ним как перед целителем. А кипевшая когда-то ненависть куда-то попросту давно испарилась. Старею, наверное?..
Стараясь подавлять набившее оскому заикание, спросил по-дружески:
– Ну что, братишка, рассмотрел наконец-то живущее во мне чудо, которое помогает Первому Щиту?
Тот вначале кивнул. Потом замотал головой отрицательно. Затем опять закивал. И лишь после этого заявил:
– Такого просто не может быть!
– Да как тебе сказать, – пустился я в философствования, пытаясь при этом соответствовать выбранному имени. – В мире случается много странностей, в которые и я когда-то не верил. Но это не значит, что их не существует. Или по причине нашего непризнания они исчезнут сами по себе. Нет, они остаются в нас, в наших подспудных ощущениях и в пространстве! Ибо пространство, оно вечно, оно не приемлет разрушения, дарует обитель всему роду, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно…
Шеян запутался в моих высказываниях так, что замотал головой. Но это не сбило его с основного направления своей мысли. Он оставался в шоке от увиденного и теперь пытался понять, что меня на такое подвигло:
– Э-э-э?.. То есть ты сознательно на такое пошёл? – А я-то думал совсем о другом.
– Скажем так: не жалею о том, что случилось. Такой ответ тебя устраивает?
– Конечно, нет! – продолжал Шеян смотреть на меня, словно на ожившего покойника. – Такого не было в истории мира!
– А то мы знаем, что в той истории было, а чего нет? – вопрошал я его, стараясь казаться этаким всезнайкой всемирного масштаба. – Соедини мнение с ощущением! Охвати всё единым взглядом, пойми суть общей идеи. Неужели ты не способен взглянуть на увиденное под иным углом? Неужели тебя так сильно поразила некая светящаяся субстанция?
– Да ладно бы только субстанция! – вдруг заявил Двухщитный целитель, опять верно вычленивший из моих философских потуг самое главное. – Светится себе, да и на здоровье. Может, ты туда маленький люмен умудрился засунуть. Но вот остальное?! Как?! Такое?! Возможно?!
Вид у него был, мягко говоря, страшный. О таком состоянии говорят: «не в себе». Или «крыша обвалилась». И не знаю почему, но его экзальтация и волнение тоже мне стали передаваться. Я вновь стал безбожно заикаться:
– Так чт-т-то т-там не т-т-так? Что тебе не н-н-нравится?
– Что?! Что мне не нравится? – Его глаза уже стали похожи на два блюдца, и я пожалел, что рядом с нами нет санитаров со смирительной рубашкой. Но когда услышал следующий вопрос, подумать успел, что и для меня самого сейчас рубашка пришлась бы к месту. – Это ты так о трёх Первых Щитах говоришь, которые живут у тебя в желудке?!
И мне стало плохо.
Глава пятая
Я не монстр, монстр – во мне
Мне стало очень плохо. А воспоминания рваными кадрами испорченной кинохроники зарябили перед глазами. Да, в крепости Дефосс охотники из Леснавского царства впихнули в меня сразу три Первых Щита, лишь бы те не достались зроакам. Но потом я оказался на Земле и стал умирать. Меня отвезли в больницу и там сделали промывание, химией и уж не знаю чем вытравив из меня две противные чужеродные субстанции. Потом я стал выздоравливать, много есть и расти…
Стоп! Отматываем фильм обратно, до сцены промывания. Думаем… Включаем логику… О! А откуда у меня такая уверенность, что два лишних Первых Щита из меня вымыли?.. Еловая жизнь! Уверенность-то ни на чём не основана! Только на моих гипотетичных догадках. А их к делу не пришьёшь. Как и мои бурные фантазии.
Потому что фантазия вдруг заработала невероятно. Настолько невероятно, что я выпал из шока в реальность и деловито спросил у пялящегося на меня тайланца:
– Слушай, а бывает такое, чтобы Щит как бы начал делиться? Ну, там, потомство производить? Размножаться делением?